Героям Сопротивления посвящается...
Главная | Страница 2 | Регистрация | Вход
 
Вторник, 19.03.2024, 15:37
Приветствую Вас Гость | RSS
Меню сайта
Форма входа
Страница 2
 
Продолжение книги "ВИТЕБСКОЕ ПОДПОЛЬЕ"
Авторы Н.И.Пахомов, Н.И.Дорофеенко, Н.В.Дорофеенко.
 
 В начале августа 1941 года в этом лагере фашисты за один день расстреляли 47 командиров и политработников Советской Армии. Когда пленные в связи с этим варварством заявили протест, гитлеровцы открыли по ним автоматный огонь. На следующий день начальник лагеря заявил, что за вчерашний бунт комендант города приказал расстрелять каждого десятого, но он, обер-лейтенант, проявляет «милость» и решает расстрелять только десятерых. Из каждой шеренги он вывел по одному человеку, поставил перед строем и подал команду солдатам приготовиться.
Отобранные для казни стояли спокойно, гордо. И это на­водило страх на фашиста. Он приказал обреченным стать на колени, но те не повиновались. В ход были пущены дубинки и приклады. И это не помогло. Прозвучали пулеметные и ав­томатные очереди. Свершилась кровавая расправа.
На кирпичном заводе оккупанты открыли специальный изоляционный лагерь, узники которого обрекались на каторжные работы. Так называемый «трудовой лагерь» по­явился и на территории бывшей зеркальной фабрики. Люди здесь спали на грязном полу или просто на земле, а суточ­ный рацион питания состоял из кусочка хлеба из мякины и кружки воды. После 12-часового изнурительного рабочего дня узники недосчитывались многих своих товарищей.
В прошлом шумный и жизнерадостный, Витебск был превращен фашистами в город беспросветного мрака, смерти и страданий. Образную картину обстановки тех дней на­рисовала в своих письмах из витебского подполья легендарная дочь белорусского народа, Герой Советского Союза Вера Захаровна Хоружая. «В городе у нас теперь просторно,— сообщила она слова одной пожилой женщины.—Дома раз­рушены, фабрики не дымят, чистого воздуха сколько угодно, а дышать нечем. Задыхаешься и в квартире и на улице».
В руины были превращены фабрики и заводы, прекрати­лось трамвайное и автобусное движение, закрылись школы и культурно-просветительные учреждения, на смену элек­тричеству пришли керосинки, лучина. Над входом в кинотеатр «Спартак», на некоторых столовых, парикмахерских появились оскорбляющие достоинство советских людей над­писи: «Только для немецких солдат». В уцелевших просторных и светлых школах, где еще недавно звенели веселые детские голоса, обосновались различные штабы, госпитали, увеселительные учреждения для немецких солдат и офице­ров. Городская тюрьма и её двор не могли вместить все возрастающий поток арестованных. Иловский (Туловский) и Духовской овраги, пойма реки Витьбы за ветеринарным ин­ститутом, ложбины у 5-го железнодорожного полка и Улановой горы стали братскими могилами для многих тысяч советских людей.
В первых числах сентября 1941 года в городе можно бы­ло прочесть следующее объявление немецкого командования: «Немедленно закрываются коммунистическая партия и все коммунистические организации. Их имущество конфискуется». Но уже до этого оккупанты развернули настоящую охоту за коммунистами и комсомольцами, партийными, советскими и хозяйственными работниками. С каждым днём в городе расширялась сеть различных карательных органов. На полный ход пустила свою кровавую машину оперативная команда № 9 полиции безопасности и СД. Местом заключения и зверских пыток советских людей служили подвалы политехникума на Успенской горке. Вслед за СД в Витебск прибыли карательные органы военной разведки и контрразведки – Абвергруппа-113, Абвергруппа-318, Абвергруппа-210. Особенно свиребствовала тайная полевая полиция – ГФП-703, ГФП-717. В городе сосредоточились большие силы жандармерии, войск СС, охранной полиции, штурмовые отряды. С помощью кучки презренных изменников и предателей-полицейских оккупанты начали истребле­ние лучших представителей трудящихся города. Первыми жертвами их сатанинской охоты стали коммунисты маши­нист Струкин, народный судья Вера Федотова, прокурор С. Н. Михайлов, врач санатория «Сосновка» Я. К. Михаевич, А. И. Колосовский, комсомолец Владимир Шенковяко и многие другие патриоты.
В июне 1942 года в городе были развешаны объявления о том, что за поимку партизана устанавливается награда в 500 рублей, а за выдачу члена партии с партийным биле­том — 5 тысяч рублей.
К октябрю 1941 года в городе было уничтожено почти все еврейское население. Фашистские палачи умерщвляли детей, стариков. Нельзя без содрогания читать показания жительницы деревни Тулово Ефросиньи Федоровны Смоликовой. данные ею Чрезвычайной комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков.
-Однажды, - свидетельствует она, - немцы привезли к Иловскому оврагу на двух автомашинах 50 детей. Когда их высадили из машины, то они, ничего не подозревая, весело разбежались по полю и стали рвать цветы. Затем их собрали, раздели, сбросили в яму и стали расстреливать. Некоторых закапывали живыми.
В центре города, в сквере, где до войны под Новый год обычно сверкала огнями нарядная ёлка, оккупанты поставили виселицу. По всем правилам строительной техники были сооружены виселицы у Смоленского рынка и в других мес­тах города. Они символизировали фашистский «новый порядок». Гитлеровцы обычно устраивали публичные казни пат­риотов. Людей вешали за хранение радиоприемников, фото­аппаратов, за чтение советских газет и листовок, а в ряде случаев просто за то, что советский человек бросил на окку­панта «косой взгляд». В городе трудно найти семью, которая не пострадала бы от фашистских насильников.
Все приказы, объявления и распоряжения немецких оккупационных властей обязательно содержали какой-нибудь запрет для населения и кончались одними и теми же преду­преждениями: «Будет повешен», «Будет расстреляй», «Бу­дет наказан по законам военного времени». В газете «Витеб­ские ведомости» от 16 сентября 1941 года был опубликован приказ о запрещении держать голубей, в случае неподчине­ния этому приказу грозило наказание по законам военного времени. «Если кто из жителей,— говорилось в другом рас­поряжении командующего тыловой областью,— будет давать пристанище неблагонадежным лицам, как-то: красноармейцам, партизанам и действующим в интересах Совет­ской власти, будет расстрелян».
«Искуплением за жизнь каждого немецкого солдата...— требовал официальный приказ,— должна служить в общем и целом смертная казнь 50—100 коммунистов. Способы этих казней должны увеличить степень устрашающего воздей­ствия».
Все это делалось для того, чтобы сломить волю советских людей к сопротивлению, поставить их на колени, превратить в рабов.
Прибыв в Витебск вслед за оккупационными войсками, окружной комиссар Фишер нагло заявил:
— Здесь будет Германия и руководить будут только немцы!
Дальнейшее развитие этого плана более откровенно из­ложил командир полицейского полка полковник фон Гуттен. Свою деятельность в Витебске он начал с отвода и планиров­ки площади для постройки крепости «Цвинбург», которая должна была выражать твердость власти и величие Герма­нии. Внутри замка предполагалось расположить вооружен­ный гарнизон, всегда готовый подавить возможное восстание местного населения.
План фон Гуттена предусматривал «профилактические меры», после проведения которых будут заблаговременно уничтожены «бунтующие элементы» и останется лишь такое количество мужчин, которое будет в состоянии выполнять необходимые работы. В беседе с бургомистром Витебска В.Родько и его заместителем Л. Брандтом в начале сентября 1941 года фон Гуттен заверил их:
- Господа! О восстании в городе не может быть и речи.
Я постараюсь держать местное население в постоянном страхе и подобающем повиновении. Я сам буду периодически приказывать вешать публично на площади по нескольку человек.
Эту идею поддержал полевой комендант фон Швайдниц, заявив цинично:
— У нас каждое волнение является причиной смерти для волнующихся, а для повешенных не представляет ника­кой разницы: быть повешенным теперь или через два года— они все равно восстанут, не выдержав нашего режима.
Для осуществления своих чудовищных планов оккупантам требовалась поддержка со стороны изменников, предателей, пособников из среды местного населения. С этой целью они создали городскую управу, отдел охраны порядка (местную полицию), биржу труда и нечто наподобие суда. Во главе их были поставлены привезенные гитлеровцами ярые национал-фашисты и предатели типа Брандта и Витбича. Первым бургомистром Витебска был назначен 20 июля 1941 года В. Ф. Родько — прожженный белорусский национал-фашист, прибывший в обозе оккупантов по заданию националистической контрреволюционной организации так
называемого «Белорусского комитета в Варшаве», агент немецкой контрразведки по кличке «Рак». Заместителем его стал «фольксдойч» — местный немец Л. Г. Брандт. Службу
порядка, т. е. местную полицию, возглавил П. А. Шостак —друг и односельчанин Родько, привезенный им из Западной Белорусии в сентябре 1941 года и получивший впоследствии за кровавые дела в Витебске фашистскую медаль «За заслуги на Востоке». Другие отделы управы и полиции возглавили мерзкие предатели: Л. Туровский, Н. Коханович, Ф.Колесников и другие. Всех этих подонков объединяло и роднило одно – желание выслужиться перед врагом, нажиться на грабежах и взятках.
Претендуя внешне на роль независимого гражданского управления, городская управа и е отделы в действительности были связаны с фашистскими военными властями, являлись их придатком и послушным орудием. Ни один приказ управы не мог быть издан без согласования или предварительной на то директивы оккупационных властей. Почти все ее распоряжения начинались словами: «На основании временного положения о налогах, изданного командующим тыловой областью», «По распоряжению полевой комендату­ры» и т. д. и т. п. Вот один из таких документов:
«На основании распоряжении Главнокомандующего ар­мией от 23.Х.41 г. издаются нижеследующие постановления:
33. Непосредственный надзор над управлением и взима­нием налогов общинами и районами ведется полевыми комендатурами. Контроль может производиться также непосредственно командующим тыловой областью «Митте» («Центр».— Авт.).
Все нарушения обязанностей по податям караются стро­го. Наказания выносятся полевой комендатурой».
Наиболее ярким доказательством профашистского харак­тера городского управления являлась служба порядка — местная полиция. Хотя она и числилась при управе, но фак­тически подчинялась фельджандармерии, выполняла все ее распоряжения, вплоть до расстрела патриотов города.
Над отделами управы и местной полиции оккупанты по­ставили своих шефов, наделив их неограниченными права­ми. В то время в Витебске была хорошо известна кровавая деятельность оберштурмфюрера СС Герхарда Бременкампа. Он шефствовал над уголовным отделом местной полиции, ко­торый возглавлял Туровский. Совместными усилиями этих двух людоедов было отправлено в тюрьму и на виселицу большое количество советских людей только за то, что они любили свою Родину, свой народ и не покорились врагу. Ра­зоблаченный и задержанный советскими чекистами, Бременкамп в 1946 году на суде военного трибунала подтвердил, что весь уголовный отдел местной полиции в Витебске подчинялся ему и что за период его руководства только этим от­делом было арестовано примерно 750 человек.
Комплектуя местные органы гражданского управления, гитлеровцы преследовали далеко идущие цели. Они стремились подорвать морально-политическое единство нашего народа, натравить советских людей друг на друга, привлечь их к осуществлению своих коварных планов.
В местную полицию подбирались уголовники, лица, проявившие по тем или иным причинам недовольство Советской властью. По каким именно – это меньше всего интересовало гитлеровцев.
Вместе со своими хозяевами полицейские рыскали но городу, совершали обыски и грабежи. По их доносам и при личном участии были казнены Николай Лаэаренко, Владимир Лагеня, Андрей Коноплев и многие другие. За повреждение кабеля связи гитлеровцы повесили старика Алексея Радченко. Советских людей стреляли, вешали без суда и следствия. «Я наказываю русскую Юлию Захаревич за вла­дение запрещенным оружием смертной казнью через рас­стрел». «Я наказываю русских Михаила Крестовчика, Аркадия Крестовчика за кражу немецкого военного хлеба смерт­ной казнью через расстрел». «Я наказываю русскую Клавдию Осипову за умышленное членовредительство смертной казнью через расстрел». Таких единоличных приговоров фельдкоменданты Рейнгардт, а затем Винкель подписывали сотни.
Повседневным явлением были телесные наказания. Из данных витебской городской тюрьмы видно, что только с января по август 1942 года этому наказанию было подвергнуто 140 граждан города, каждый из которых получил от 10 до 300 ударов палками. Нередко людей забивали насмерть. Так был убит, например, житель города Василий Кузин. В тюремном журнале имеется отметка, что 12 января, 10 февраля и 10 марта он получил по 25 палочных ударов, а 8 апреля, во время очередной экзекуции, скончался.
В Витебске, как и в других оккупированных городах и селах Белоруссии, гитлеровцы установили жестокий полицейский режим для населения. Основным документом, удостоверявшим личность, служил советский паспорт, выданный до 22 июня 1941 года и прошедший в паспортном столе управы немецкую регистрацию, имевший штамп прописки и перечисление подробных примет владельца. Гражданам, не
имевшим паспортов, выдавались временные удостоверения личности, заполненные на русском и немецком языках, с подробным описанием примет и отпечатками пальцев. Из примет обязательно указывались рост, форма лица, цвет глаз и волос, а также особые приметы. Процедура получения документов и производство необходимых отметок были сложными. Подавший в управу заявление заполнял стандартную анкету, представлял справку жилконторы о месте жительства и подтверждение трех свидетелей, что он действительно является здешним жителем, не коммунист и не еврей. Многие патриоты города, не желая пачкать свой советский паспорт фашистскими отметками, прятали его и, пользуясь свидетельскими показаниями, получали документы оккупационного образца.
Каждый житель города обязан был работать на оккупан­тов и всегда иметь при себе удостоверение с места работы. Наиболее распространенным методом проверки выполнения этого приказа являлись облавы. В намеченный день полицейские и жандармы внезапно оцепляли рынок или другой район города и проводили проверку документов. Тех. у кого их не было, задерживали и отправляли на рытье окопов или насильственно увозили на каторжные работы в Германию.
Почти каждую ночь, а часто и днем устраивались про­верки людей в домах, на улицах, базарах и в других общест­венных местах. При малейшем подозрении человека задер­живали. Уже в конце 1941 года проводилась перерегистра­ция населения Витебска, а в дальнейшем это делалось довольно часто, иногда по два раза в месяц. Подобные поли цейские меры преследовали цель превратить город в закры­тую зону, изолировать его патриотические силы от общения с внешним миром, не допустить проникновения в город ар­мейских и партизанских разведчиков и связных.
В городе был введен комендантский час с 8 часов вечера до 5 часов утра. В это время его жителям под страхом смер­ти запрещалось появляться на улице. Приезжие имели пра­во на ночлег только с разрешения полиции и жандармерии. Даже безукоризненно оформленные документы оказывались бессильными перед буквой приказа о комендантском часе. А приказ был такой: «Ни одного русского на дорогах».
Экономическая программа фашистов на оккупированной советской территории полностью соответствовала их политическим целям. Это была программа грабежа, варварского уничтожения богатств нашей страны. Витебск — наглядное тому подтверждение. Оккупанты грабили население путем обложения всевозможными налогами, сборами, штрафами, конфискациями имущества. Даже простой перечень налогов дает представление о его архиграбительском характере, с каждого работающего жителя Витебска ежемесячно взимался четырехпроцентный социально-страховой сбор. Под пред­логом .изъятия излишних средств, со всех граждан от 15 да 65 лет взимался подушный налог не менее 50 рублей с человека. Из разъяснение командующего тыловой областью «Центр» от 30 ноября 1942 года видно, что эта ставка могла быть увеличена, если того требовало финансовое положение оккупантов. Обложению подушным налогом не подлежали только полицейские и добровольцы так называемой «народной армии», добросовестно несшие службу. Собирались так­же военный налог и канцелярский сбор. Налогами облагались строения, окна, дымоходы и даже домашние жи­вотные - козы, кошки, собаки. Постановлением витебской городской управы от 25 мая 1942 года за каждую собаку, не­зависимо от породы и возраста, устанавливался налог в размере 100 рублей в год. Исключение составляли собаки, вы­полнявшие сыскную работу при отделе охраны. За несвое­временную уплату налога начислялось пени в размере 10 процентов от общей суммы, а за неуплату вообще — винов­ные подвергались суровому наказанию.
Осуществляя экономическую политику немецких окку­пационных властей. В. Родько и Л. Брандт старались всяче­ски замаскировать ее грабителский характер. Многие по­становления управы, пронизанные сплошным лицемерием, публиковались в газете «Новый путь». Так, постановлением от 5 января 1942 года для жителей города, имевших коров, устанавливалась норма сдачи молока в количестве 200 лит­ров в год при базисной жирности 3,7 процента. При этом под­черкивалось, что молоко необходимо для обеспечения госпи­талей, больниц и детских домов. Определялись строгие сро­ки сдачи, и в заключение, как обычно, следовала угроза, что за уклонение от выполнения указанных обязательств виновные будут караться по законом военного времени. На самом же деле все молоко шло немецким госпиталям, а граждан­ские больницы и детские дома его не видели в глаза. Детей кормили мерзлой картошкой и водой.
В следственном деле по обвинению бывшего бургомистра Витебской горуправы Родько есть показания бухгалтера отдела здравоохранения управы Дмитриевой. Из них видно, что в 1942 году в детском доме № 1 находилось около 100 детей в возрасте до шести лет. В течении года большинство из них умерло. Судьба детей никого не волновала. Наоборот, когда в конце 1941 года заведующий одним из детдомов Бекаревич увеличил норму отпуска продуктов детям, он был немедленно арестован.
Немногочисленные полукустарные предприятия – чугуно-литенйные мастерские, кожзавод, хлебозавод, мясокомбинат, водоканал, - работавшие в городе, не могли возродить его экономическую жизнь, обеспечить занятость населения. Да это и не входило в планы оккупантов. Начался массовый уход населения из города в сельскую местность. В связи с этим полевая комендатура издает один приказ за другим вводя принудительную трудовую повинность. Это видно из приказа полевого коменданта от 6 февраля 1942 года:
«1. Население продолжает свою обычную работу. Кто самовольно оставляет место своей работы или не является, будет наказан по законам военного времени, даже смертью!
2. Каждый не занятый работой гражданин Витебска от 16 до 55 лет обязан ежедневно являться в 8 часов на Смо­ленскую базарную площадь».
Но даже крайние угрозы не давали желаемых результа­тов. Советские люди отказывались работать на оккупантов. В связи с этим усилились и участились облавы в городе, осо­бенно в местах наибольшего скопления людей. Задержанная молодежь насильственно увозилась на каторжные работы в Германию. Остальные, независимо от пола и возраста, еже­дневно конвоировались на рытье окопов, расчистку завалов на транспортных магистралях и т. д. За этот каторжный труд вместо хлеба и денег люди получали дубинки и похлеб­ку из картофельных очисток.
В городе отсутствовало какое-либо плановое продоволь­ственное снабжение. Не было магазинов и столовых. Положение населения было катастрофическим. Зарплата по отно­шению к существовавшим ценам на рынке была настолько низка, что работавший мог кормить на нее семью только в течение трех—шести дней в месяц. В официальных докумен­тах гитлеровского командования устанавливались нормы снабжения населения. Но это было только на бумаге. На де­ле жители Витебска постоянно находились под угрозой го­лодной смерти. Трагическим было положение инвалидов. Пенсий и пособий их лишили. 22 января 1942 года Л.. Ьрандт дал следующее предписание отделу соцобеспечения: «Согласно распоряжению командующего тыловой областью «Центр» выплата пенсий лицам, получавшим таковые до на стоящего времени, прекращается...
Относительно лиц немецкой национальности будет дано специальное дополнительное указание».
На почве голода в городе росла заболеваемость туберкулёзом, часто вспыхивали эпидемии тифа, дизентерии. Больницы, особенно туберкулёзная и инфекционная, были переполнены. Не хватало медицинского персонала – на весь город имелось всего 29 врачей. Не было медикаментов. Оккупанты ввели платное лечение в больницах. Больным выдавалось по 150 граммов хлеба в сутки и водянистый суп, и то не всегда. Они заранее обрекались на гибель, особенно те, кто не мог получить помощь со стороны.
В городе уцелел один родильный дом. Однажды ночью сюда ворвались гитлеровцы и потребовали освободить помещение для раненых немецких солдат. Женщин выгнали на утицу, а детей погрузили в грязный грузовик и увезли в какой-то сарай. Одна из матерей высказала опасение, что те­перь не узнаешь, где чей ребенок. В ответ немецкий офицер цинично заявил по-русски: «Какая разница, где Иванов, а где Петров?»
Население Витебска было обречено на постепенное вы­мирание.
— Когда зимой 1942 года,— признался на суде В. Родько,— в городе умерло от голода 400 человек, это немцев ни­чуть не обеспокоило.
Единственным спасением для жителей города был есте­ственный товаро- и продуктообмен. Люди меняли свои по­следние пожитки на продукты питания и за счет этого поддерживали полуголодное существование. Даже городская управа в своим докладе гарнизонной комендатуре вынуждена была признать, что «бедный слой населения в городе со­ставляют инвалиды и многодетные безработные матери, ко­торые из-за недостатка промышленных предприятий не имеют возможности заработать денег, из-за запрещения передвижения не могут достать продуктов в деревне».
В 1942 году на связь к ответорганизатору Витебского обкома партии В.Р.Кудинову пришла женщина Витебска В.П.Кутьина с 11-летним сыном, которого она взяла с собой, чтобы не вызывать особых подозрений у полицейских.
-Ты учишься? – спросил Кудинов мальчика.
-Раньше два года учился, а как началась война, нигде не учусь. Этим летом пошёл было в школу, там нас собралось человек пятьдесят, а потом все разбежались.
-Почему же ты перестал ходить в школу?
-А чего ходить-то? – ответил мальчик. – Чему там учат? Учительница весь день читала нам фашистские газет­ы и нас заставляли их читать и переписывать. Книг ника­ких нет, тетрадей нет...
Сели обедать. Исхудалое, с зеленоватым оттенком, чуть сморщившееся лицо мальчика просветлело. Глубоко запав­шие голубые глаза заблестели.
— Дома ты часто кушаешь молоко? — поинтересовались у мальчика.
- У нас не только молока, а и хлеба нет.
— Значит, ты без хлеба дома обедаешь?
— Мы с оладьями обедаем. Во, посмотрите какие.
И тут же вытащил из кармашка остатки серо-синеватых лепешек, испеченных из собранных возле немецкой кухни картофельных очисток со жмыхом.
Установив жесточайший фашистский режим, оккупанты лишили советских людей элементарных человеческих прав. Но они не смогли поставить их на колени, превратить в ра­бов. Познавшие счастье свободной жизни, воспитанные на великих идеях марксизма-ленинизма, советские патриоты не стали мириться с господством немецко-фашистских окку­пантов и с первых дней оккупации развернули священную освободительную борьбу против иноземных захватчиков.
 
МУЖЕСТВО ПАТРИОТОВ
 
В годы войны, как никогда раньше, проявилась великая сила патриотизма советского народа. Сбылось пророческое предвидение создателя нашего государства великого Лени­на, который говорил: «Никогда не победить того народа, в котором рабочие и крестьяне в большинстве своем узнали, почувствовали и увидели, что они отстаивают свою, Совет­скую власть — власть трудящихся, что отстаивают то дело, победа которого им и их детям обеспечит возможность поль­зоваться всеми благами культуры, всеми созданиями челове­ческого труда».
Наш народ боролся не только за свою свободу и нацио­нальную независимость, но и за те социальные завоевания, которые он получил в результате победы Великого Октября. Заняв Витебск, немецко-фашистские захватчики натолкнулись на мужественное сопротивление патриотов, которые разговаривали с врагом только на языке оружия. С оружием в руках встретили оккупантов патриоты Леонид Барановский, Иван Мануйко, Владимир Виноградов, Андрей Гогуля, Николай Нагибов, Пётр Смирнов и десятки других.
Бессмертный подвиг совершил 9 июля 1941 года рабочий Витебского лесозавода комсомолец Леонид Валерьянович Барановский. Утром в тот день восемнадцатилетний юноша, боец народного ополчения, с винтовкой в руках заступил на дежурство. Над головой Лени уже свистели вражеские снаряды, а он спокойно обходил территорию завода и, зайдя в убежище, где находилось много рабочих завода сказал: «Вы не беспокойтесь, пока я на карауле - немцы на завод не пройдут».
Во второй половине дня по гулу приближающегося боя Барановский понял, что фашистские войска вступили в город. Он запасся патронами и стал внимательно наблюдать за улицей. Вскоре показалась первая группа гитлеровских молодчиков. Самонадеянные, с засученными рукавами, гор­ланя и смеясь, приближались они к лесозаводу, предполагая легкую победу.
С криками «Рус, капут!» немцы забарабанили прикладами автоматов по заводским воротам. В ответ один за другим защелкали одиночные выстрелы, и почти каждая пуля по­падала и цель. Гитлеровцы застрочили по воротам из авто­матов, несколько солдат полезли через забор, пытаясь обойти комсомольца с тыла. Поединок длился до тех пор, пока у Лени ни иссякли патроны. Отступать было поздно. Гитлеров­цы схватили мужественного патриота, жестоко избили его, а затем расстреляли тут же на заводском дворе.
История сохранила трагический документ, повествую­щий еще об одном примере героизма витебских комсомоль­цев в первые дни оккупации города. Перед нами фотография казненного гитлеровскими палачами комсомольца Володи Виноградова. Рядом с повешенным — доска, на которой написано: «Владимир Виноградов. Убил 23.9.41 г. в Витебске немецкого солдата».
Комсомолец В. И. Виноградов был смелым, ловким юно­шей. Ему, например, ничего не стоило перебежать железнодорожные пути под вагонами уходящего со станции поезда. Когда немцы стали подходить к Витебску, Володя и его товарищи запаслись оружием и боеприпасами. Почти каждую ночь он брал малокалиберную винтовку и уходил охотиться на фашистов. Беспокоясь за сына, мать просила его быть поосторожней. «Ничего, мама, — отвечал он, — нас много, а завтра будет еще больше. Мы поодиночке их всех перебьем и перережем».
В сентябре 1941 года группа комсомольцев во главе с Виноградовым предприняла попытку взорвать железнодорожный мост через Западную Двину. Но мост усиленно охранялся , и патриотов постигла неудача. За Володей началась слежка. 23 сентября на квартиру Виноградовых явился немецкий жандарм, чтобы арестовать комсомольца. Встретились они в коридоре. Володя выхватил у гитлеровца штык и тут же заколол фашиста, а сам бросился бежать, но при попытке переправиться через Западную Двину был схвачен и через несколько дней казнен.
На борьбу с оккупантами поднимались не только герои-
одиночки, но и небольшие подпольные группы, объединявшие коммунистов, комсомольцев и беспартийных патриотов. Рискуя жизнью, они смело вступали в единоборство с сильным и коварным врагом. Жгучая ненависть к фашистам, беспредельная любовь к своей Родине, желание внести посильный вклад в дело ее освобождения вдохновляли патриотов на героические подвиги. У них не было еще опыта подпольной борьбы, и поэтому многие гибли в неравной схватке
с врагом. Зимой 1941/42 года были повешены Андрей
Ковалев, Иван Калинин и его сын Сергей Калинин. Юный
партизан Сергей Калинин пробрался в Витебск, чтобы провести в партизанский отряд своего родственника Андрея Ковалева. Но кто-то заметил появление Сергея и донес в полицию. Рано утром нагрянули полицейские. Завязалась схватка. Ковалев разоружил полицая и сломал его винтовку. Но убежать никто не смог. Сохранилась фотография повешенных. На груди А. В. Ковалёва хорошо видна доска с надписью: «Андрей Ковалев. Наказан смертью через повешение за разоружение члена ОД и вооруженное сопротивлении».
 
 
Вместо погибших приходили другие. На борьбу подни­мались новые массы людей. Деятельность подпольщиков расширялась, становилась более целеустремлённой и эффективной. В разделе «порядок и безопасность» отчёта о положении в городе от 2 марта 1942 года лейтенант полевой жандармерии Бюхель писал: «При станционном базаре был арестован русский, который похищал у немецких солдат папки с письмами и документами. Этот русский имел около себя ещё трех человек, которые пытались убить в январе 1942 года служителя ОД».
В данном отчёте жандармерии речь идёт о действиях хорошо организованной группы, в которую входили патриоты Калинины, А. В. Ковалев и «русский, похищавший документы» у противника.
30 января 1942 года жители Витебска узнали радостную весть— убит кровавый лакей гитлеровцев, заместитель бургомистра города Брандт. Возмездие свершилось. Предатель получил пулю в своей квартире на центральной улице горо­да. Выстрел в Брандта прозвучал как набат, зовущий народ на борьбу с врагом. Он укрепил веру подпольщиков в свои силы, встряхнул растерявшихся. Гитлеровцы старались скрыть от населения факт убийства холуя, опасаясь паники в лагере своих прислужников. Профашистская газета «Но­вый путь» (издавалась в Витебске с августа 1941 года) лишь 6 февраля 1942 года поместила скупое сообщение: «30 янва­ря 1942 года глубокой ночью на своей квартире зверски убит заместитель заведующего гору правой Л. Г. Брандт. Вместе с ним погибла и его жена». По городу прокатилась волна арестов. Было казнено несколько заложников. Но напрасно оккупанты рассчитывали на «умиротворение» горожан.
В госархиве Витебской области хранится донесение штабс-фельдфебеля, фельдфебеля и унтер-офицера гитлеровской армии от 28 февраля 1942 года. Они пишут, что доставили в фельдкомендатуру человека в гражданской одежде, который имел при себе удостоверение полицейского криминального отдела полиции. Задержанный ими человек стрелял в них из пистолета ив улице. Из материалов видно, что свою фамилию патриот не назвал гитлеровцам, ибо во всех протоколах он фигурирует как «задержанный русский».
 
Продолжение
Поиск
Архив записей
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz

  • Сайт создали Михаил и Елена КузьминыхБесплатный хостинг uCoz