Героям Сопротивления посвящается...
Главная | Страница 25 | Регистрация | Вход
 
Вторник, 19.03.2024, 13:56
Приветствую Вас Гость | RSS
Меню сайта
Форма входа
Продолжение книги Владимира Минаева "Молодая гвардия": опять предательство?"
Страница 25.
 
 
В письме А.Ф.Колесниковой Фадеев писал: «…Такова судьба всех людей «на виду», когда они уже «вошли в воз­раст», — сотни и тысячи граждан, с которыми по роду работы судьба сводила меня на всем протяжении моей сознательной жизни, теперь обращаются ко мне во всех трудных случаях жизни своей. Если я и вообще-то был и остался отзывчивым человеком, чувствуешь особенную невозможность отказать этим людям. Тем более я был так общителен смолоду, так со многими дружил, пользовался гостеприимством, встречал сам поддержку в трудные минуты жизни!...
Подтверждается старая истина: количество работы, заня­тость зависят не от должности, а от характера человека и от­ношения к своему долгу» [73, с. 663]
Известный писатель Борис Полевой говорил:
«Теперь мы знаем, как он много раз пытался вступиться за того или иного писателя, как мучительно болезненно воспринимались им репрессии вырывавшие из литературы талантливых людей».
В архиве писателя хранится немало копий характеристик, писем и записок Фадеева заместителю председателя Совнаркома СССР В.М.Молотову, прокурору СССР Вышинскому, народному комиссару внутренних дел Берии, председателю Президиума Верховного Совета СССР К.Е.Ворошилову, Главной военной прокуратуре, Генеральному прокурору СССР с просьбой «рассмотреть» или «ускорить рассмотрение дела», учесть, что человек «осужден несправедливо» или что при рассмотрении вопроса был «допущен перегиб». Сохранились письма и о помощи, в том числе материальной, которую Фадеев оказывал семьям известных ему людей (семьи некоторых арестованных он буквально содержал на свои средства), а также его письма, в которых он защищает писателей, несправедливо пострадавших от всякого рода «проработок» того времени.
Утверждения нынешних писак о том, что Фадеев – «злодей, сдававший собратьев по перу», опровергают вот эти примеры: в 1930 г. Фадеев вступился за Либединского, в 1939 г. – за актера В.П.Яблонского, сестру писательницы В.Герасимовой М.А.Герасимову, в 1940 г. – за писателя А.Н.Лескова, сына известного писателя Н.С.Лескова, в 1946 г. – за Ф.И.Коваля, в 1951 г. – за писателя Н.А.Заболоцкого, в 1953 г. – за писателя Л.Соловьева, в 1954 г. – за Т.К.Цивилеву, в 1955 г. – за П.А.Нарезова, Переца Маркиша, В.Е. Поповскую, И.С. Апряткина, Ф.П. Булочникова, И. Макарьева, Н.Г.Шушканова, А.Селивановского и др.
А.Фадеев активно выступил в защиту еврейских писателей. Так, в письме Розалии Самойловне Землячке, заместителю председателя Совета Народных комиссаров СССР, Фадеев сообщил, что писатели-евреи, эвакуированные из Западных районов Украины и Белоруссии, из Литвы и Латвии оказались в трудном положении, потому что издательство на еврейском языке «Дер-Эмес» во время войны почти прекратило свою работу. Фадеев писал: «Президиум Союза советских писателей договорился с директором ОГИЗа т.Юдиным об отпуске известного количества бумаги издательству «Дер-Эмес» для издания лучших произведений еврейских писателей. Посланы письма в соответствующие обкомы ВКП(б) и облисполкомы об оказании поддержки группе еврейских писателей, как в подыскании работы, так и в отношении жилья и питания…
Президиум Союза советских писателей СССР просит Вас дать указание Литфонду о выдаче безвозвратной ссуды ряду еврейских писателей в размере 2000 (двух тысяч) рублей…» [103, с. 342]
Фадеев смело возражал Сталину по поводу оценки некоторых произведений. Возможно, за это делали на него доносы, а когда он болел или был в командировке, его публично критиковали за не борьбу с космополитизмом, за то, что взял под защиту «космополита» Стебуна, что выступал против создания партгрупп творческих секций.
Кстати, А.Воронцов в статье «Новое о Шолохове» сказал такое: «… Самым яростным критиком «Тихого Дона» на заседании комитета был даже не Фадеев, не А.Толстой, а знаменитый кинорежиссер Александр Довженко. Это была талантливая и, как теперь ясно, раздираемая тяжелыми нравственными противоречиями фигура». (ж. «Наш современник», №6, 2004, с.254).
 
Живая память
 
Патологическое влечение к алкоголю А.Фадееву приписали тогда, когда он уже не мог ответить обидчикам и защитить свою честь и достоинство. Но истина не конструируется по воле людей; она определяется содержанием объекта или субъекта, и именно это обуславливает ее объективность. Мы уже касались литературной личности писателя Фадеева, его способностей, социальных, духовных и моральных качеств, высокой самооценки, его практической деятельности, некоторых черт характера, из которых в совокупности сложился образ А.Фадеева – личности незаурядной, значительной, масштабной. Ответом нынешним верхоглядам, невеждам, злопыхателям, набросившимся на Фадеева, может стать живая память тех, кто лично был знаком с ним многие годы. Вот несколько отрывков из писем А.Фадееву и воспоминаний современников.
 
А. Я. Яшин
12 мая 1950 г. Ялта
 
Дорогой мой Александр Александрович!
К сожалению, ждать дольше, когда Вас лишат лавров генерального секретаря ССП и освободят для творческой работы, я уже не могу: «Алена Фомина» скоро выходит, и я ставлю посвящение — Александру Фадееву. Никаких оснований менять свое прежнее решение у меня не оказалось, душевное состояние осталось неизменным.
Считаться с условностями я не научился, думаю, что умный поймет, а на возможные кривотолки не буду обращать внимания. Я посвящаю от чистого сердца свою скромную работу не генеральному секретарю ССП, с которым почти ничем не связан, а писателю Александру Фадееву, с которым был связан еще тогда, когда находился на студенческой скамье, и к которому у меня давние сердечные чувства любви и уважения выше мелких подозрений и чинопочитания. [100, с. 147]
 
А. Т. Твардовский
< 27 ноября 1952 г. Малеевка>
 
Дорогой, добрый и мудрый друг Саша!
<…> Я слышал от Ангелины Осиповны, что ты еще плоховат, чтобы читать много, и поэтому не буду тебя утомлять длинным письмом. Хочу только тебе сказать, что я и мои друзья, с которыми я изредка вижусь, наезжая в Москву по делам, всегда, при любой встрече и теме разговора, вспоминаем тебя с нежным и уважительным чувством, с большим желанием, чтобы ты был как можно здоровее, веселее и плодовитее. Ты всем нам нужен, даже тем из нас, что не просят уже ни квартиры, ни ссуды, ни премии. [100, с. 149]
 
В. Алазян, Г. Маари, В. Норенц
29 июля 1954 г. Ереван
 
Председателю правления Союза советских писателей СССР
Дорогой Александр Александрович!
По указанию нашей партии и правительства советское правосудие восстановило истину и справедливость в отношении нас — группы армянских советских писателей, оклеветанных и репрессированных врагами партии и народа.
В деле восстановления истины немалую роль сыграло Ваше ходатай­ство и содействие. Поэтому разрешите выразить Вам нашу благодарность и признательность.
Уверяем Вам, что для нас великая честь и истинное счастье вновь работать в семье писателей нашей великой многонациональный Родины, служить нашей славной Коммунистической партии, нашему народу, делу построения коммунизма.
Армянские советские писатели Алазян В., Маари Г., Норенц В.
[100, с. 157]
 
В. А. Луговской
<Декабрь 1954 г. Москва>
 
Дорогой Сашенька!
Три дня просидел я на этом мрачном торжище, именуемом Московским совещанием…
<…> О литературе было говорено с гулькин нос или еще более мелкий голубиный предмет. Шло перемывание костей и всяческое пускание черной венозной крови. Некоторые кровопускатели типа Злобина лежат сейчас с кислородными подушками.
Прости меня, но не было ни одного порядочного человека, который бы не пожалел о том, что не было тебя. Это ощущалось буквально физически.
Во всяком случае, по сравнению с Первым съездом все выглядело значительно незначительней.
Какое счастье, если ты выступишь на самом съезде! Слышал, что ты готовишься, и от души желаю, мой родной, собрать свои богатырские силы.
А друзей у тебя очень, очень много. Ты это знай и с этим считайся. [100, с. 158]
 
И. Л. Андроников и др.
24 февраля 1955 г Москва
 
Дорогой Александр Александрович, сейчас мы сидим все у Всеволода (Вяч. Иванова), празднуем его славное шестидесятилетие, ликуем, говорим хорошо о нем, о Константине Александровиче Федине, который тоже родился сегодня, и вот поднимается сам юбиляр — наш дорогой Всеволод — и предлагает выпить твое здоровье. «Я, — говорит он, — хочу выпить за здоровье Саши Фадеева», — говорит он своим добрым и милым голосом. И в его словах — хвала тебе, другу нашему всех вместе и каждого в отдельности человеку, понимающему все движение литературы, и сожаление что сегодня тебя нет с нами, а был бы здоров — сидел бы за этим столом, И он — Иванов Сиволод Вячеславович — предлагает написать тебе письмо, чтобы сказать тебе об этой любви, всегда в нас живущей, а сейчас вспыхнувшей от этих правдивых слов. И писарем общество называет меня. И я, торопясь, опасаясь, как бы не отдумали мне поручить это славное дело, пишу и пользуюсь правом первой подписи.
Твой Ираклий Андроников., Вс. Иванов, С. Антонов, В. Каверин , Ек. Пешкова, Нежно любящая Ф. Раневская, Петр Кончаловский, Н. Тихонов, Илья Груздев, Конст. Федин, Валентина Ходасевич и др. [100, с. 159, 160]
 
С.В.Михалков:
 
«Он был щедр и скромен, добр и отзывчив, резок и прин­ципиален в своих суждениях, даже тогда, когда в чем-либо ошибался. Он любил читать вслух стихи, петь протяжные русские песни, бродить с ружьем по лесам и болотам, общаться с друзьями. Он умел спорить и полемизировать, защищать то, что ему нравилось, и нападать на то, что было противно его натуре.
Он был демократичен в самом прямом смысле этого слова, и его подкупающее человеческое обаяние покоряло собеседника раз и навсегда.
Таким я знал Александра Фадеева на протяжении двадцати пяти лет» [103, с. 287]
 
Б.Н.Полевой:
 
«На фронте люди узнают друг друга быстро, и я уже успел убедиться, что Фадеев — отличный рассказчик… Вот и тут он рассказывает, совершенно не прибегая к общим словам, не употреб­ляя восклицательных знаков:
— Фронтовики, не снимая полушубков, сидят в красных креслах Большого театра... От танцующих лебедей, если приглядеться, видишь, валит парок, как от лошадей на мо­розном перегоне. Телеграмма от приятеля-фронтовика: «Пе­ребазируясь на передовые, проезжаем Москву. Ради бога, сорок билетов на новую постановку, все равно куда». Враг у Клязьмы и тут вот, у Ржева, а крупнейшие издательства передрались из-за бумаги, все хотят увеличивать план изда­ния книг... Понимаете? Да, да, да... В приемной НКИДа один иностранный корреспондент, англичанин, весьма извест­ный представитель респектабельной буржуазной газеты, вле­пил в ухо корреспонденту, американцу, который сказал, что битву у Москвы выиграли якобы не русские воины, а русская зима. Подрались. Да, да! Разбили очки. И в самый разгар схватки были приглашены в кабинет наркома для получения интервью... А, как? То-то вот, да, да, да. Пожилая женщина в очереди, сдавая кровь для раненых, упала в обморок... Что такое? От голода. Привели в чувство, отвезли домой. Через полчаса снова увидели ее на донорском пункте. Почему? «Сына убили, хоть чем-нибудь хочу помочь сыновьям других». Бесценные эти примеры легкой чередой следуют один за другим. Рассказчик сам увлечен.
<…> Когда-то он в числе деле­гатов партийного съезда с винтовкой и парой гранат в руках бежал по ровному, отполированному метелями льду Фин­ского залива на неприступные форты мятежного Кронштадта. И теперь он заявил, что хочет видеть подлинную войну, даже если это не даст в корреспонденцию ни строчки. Он считает себя не вправе писать с фронта, не увидев все своими гла­зами. Разубедить его невозможно, да и стыдно как-то разубе­ждать: а вдруг подумает, что ты трусишь» [103, с. 307-309]
 
А.Я.Яшин:
 
«Иногда теряешь интерес даже к книгам своего недавнего кумира, настолько сложившееся представле­ние об авторе не совпадает с тем, что ты увидишь и узнаешь. Ничего подобного не могло случиться в отношении к Александру Александровичу. Знакомясь с ним, люди влюб­лялись в Фадеева еще больше — в него самого и в его книги.
<…> Друзей у Фадеева было, конечно, не мало, но еще боль­ше было всевозможных льстецов вокруг него. А он искал друзей.
В течение всей жизни я часто, как и многие мои сверст­ники, нуждался в Фадееве-человеке. Бывало, открывал ему свою душу с полной верой в его абсолютное благород­ство и никогда не имел причин раскаиваться. Но до моего сознания, кажется, ни разу не доходило, что Фадеев так же может нуждаться во мне, как я в нем, что ему самому так же было необходимо порой «выговариваться». И когда это случалось, я многое пропускал мимо ушей.
<…> Не могу себе простить, что и в последнюю встречу с Александром Александровичем, когда он зазвал меня к себе и подробно рассказывал о крушении своего первоначального замысла романа «Черная металлургия», я не оказался до­стойным его слушателем и собеседником.
Сидели мы на втором этаже его переделкинской дачи, в кабинете, среди книг, лежавших грудами на столе, на полу, на полках. Я захотел вина, он принес бутылку сухого, но сам не прикоснулся к нему. В последнее время, и до самой смерти, он совершенно не позволял себе этого.
Как часто Александр Фадеев выручал людей, попадавших в беду. Все мы знаем об этом. Позднее, в трудные минуты жизни, я сам с особенной остротой ощутил, что рядом со мной нет Фадеева.
А кто из нас догадался прийти к нему на выручку, когда это потребовалось ему? Кто вовремя почувствовал его беду, его трагедию?
Я не почувствовал...
Меня рядом не оказалось...
<…> Человек большого таланта, волевой и трудолюбивый, с ясным умом и живым восприятием жизни, с богатой рево­люционной биографией молодости, он был рожден для не­прерывного творческого труда, но волею обстоятельств всю свою жизнь писал, думал и заботился больше о том, как пишут другие. Почти юношей оказался он в центре литера­турной борьбы и сам стал затем признанным вожаком не одного литературного поколения. Не верю, что это когда-нибудь было для него простым служебным долгом. Неудовле­творенный собой, он часто рвался с секретарской должности в Союзе писателей к письменному столу, но гражданский темпе­рамент не позволял ему оставить свой партийный пост.
Всем, конечно, памятен большой праздничный вечер-кон­церт в зале имени Чайковского, посвященный пятидесятиле­тию Фадеева. Юбиляра чествует вся Москва. Бесчисленное количество цветов, шагреневых и всяких прочих папок с адресами, телеграмм, речей, даже рапортов. Юбиляру кла­няются, его целуют: артисты МХАТа исполняют какую-то шутливую, созданную для этого торжества песенку; объяс­няясь в любви, разливается под гитару Иван Козловский; гремят аплодисменты.
А знаменитый, рано поседевший и все понимающий Фа­деев вдруг выступает с трагическим признанием, что он автор, в сущности, только двух законченных книг: повести «Разгром» и романа «Молодая гвардия». Эта исповедь потрясла меня тогда своей беспощадностью. Фадеев обнажил перед нами постоянную боль души и вырос в моих глазах так, что слезу прошибло.
Я, кажется, видел не седину, а сияние вокруг его головы.
Преклонялся и всегда буду преклоняться перед лич­ностью Фадеева, перед чистотой и благородством его души, перед его человеческой красотой.» [103, с. 368, 369, 382, 383]
 
Н.М.Грибачев:
 
«Я люблю его как человека за то, что он сам любил людей, люблю его как писателя за то, что он в огромной степени обогатил нашу литературу и культуру собственным творчеством и с доброжелательной правдивостью и пламенностью души помогал росту ее многочислен­ных талантов.
Говорят — каков человек, характер, таково и творчество. Мы не всегда в достаточной степени осознаем эту истину и еще меньше умеем ее применять для дела воспитания моло­дой смены, но она несомненна. Жизнь и творчество А. Фа­деева целиком, с величайшей силой убедительности подтвер­ждают ее — ясный характер и правдивый его талант оста­вили нам ясные и правдивые произведения, которые навсегда пребудут художественным памятником нашему бурному и прекрасному времени.» [103, с. 458]
 
С.А.Герасимов:
 
«Он обладал закаленной волей человека, с малых лет всту­пившего на путь революционной борьбы за народное счастье. Он был человек умный и добрый. В этих наиболее широких и простых определениях для нас, его сверстников и соратни­ков, была сосредоточена наиболее важная сторона его на­туры. Он обладал в высшей степени национальным, русским складом ума и характера. Душа его свободно откликалась красоте природы, музыки, стихов. Как все русские люди, он любил петь в кругу друзей и не стеснялся слез, набегавших на глаза.
Но более всего в жизни он любил свою родную стихию — литературу. В каждой новой книге он видел прежде всего са­мого писателя, он всегда находил время повстречаться с этим человеком или приласкать его добрым письмом. Если же книга вызывала в нем желание спорить с автором, он делал это с необычайной мужественной прямотой, стремясь не оби­деть, не оскорбить художника, но сказать ему честную правду до конца. В той же мере это распространялось на собственный труд, к которому он относился с той степенью ответственной серьезности, какую неизбежно требует от писа­теля его место в жизни народа, место учителя жизни.
<…> Фадеев был естественным центром писательской жизни не только потому, что занимал тот или иной пост в руководстве литературной организации, но потому, что его неутомимый критический и конструктивный разум был способен объяс­нить многое, что таилось для окружающих в далеких пер­спективах нашего революционного века. Он охотно и легко вступал в беседу, обнаруживая при этом необычайно широ­кое и свободное толкование жизни, истории, литературы, ис­кусства, экономики, государственной политики. Он чувство­вал себя полновластным хозяином жизни, — быть может, это было наиболее привлекательной его чертою.
Я видел в нем учителя. И несмотря на то что жизнь, не­зависимо от его суждений и взглядов, по-своему открывалась мне с каждым новым прожитым годом, я всегда жадно ис­кал его оценки,' подтверждения своей и не стеснялся этой по­зиции ученика, хотя возрастное наше различие было не так уж велико.
<…> Чувство ответственности не покидало Фадеева, оно как будто просыпалось вместе с ним в момент пробуждения. Отличное солдатское свойство, кото­рое опять-таки привлекало к нему людей.
Во имя чувства ответственности он феноменально натре­нировал свою память. Он помнил по именам, по судьбам, по облику бесконечное множество людей, при встречах узнавая их безошибочно, доброжелательно и заинтересованно. Он считал своим долгом отвечать на все мало-мальски серьезные письма, которых получал множество…
При всем разнообразии отношений к нему в среде писателей, никто не мог обвинить его в равнодушии. И это его неравнодушие не было позой благородства. Он делал все во имя жажды узнавания и любви к жизни.
Жажда узнавания у Фадеева поистине не знала границ» [103, с. 459, 460, 463]
 
Писатель С.С.Смирнов, вспоминая о Фадееве на Третьем съезде писателей СССР (1959), сказал: «Вспом­ните, скольких из присутствующих в этом зале он обод­рил, поддержал, внушил им веру в свои силы. Вспомните, у скольких из нас, бывало, в час-два ночи раздавался зво­нок Фадеева, и Фадеев говорил человеку, который встал с постели: «Дорогой, простите, извините, но я только что прочитал Вашу книгу — это хорошо! Я поздравляю Вас с успехом!»
И человек этот потом, может быть, до утра не мог заснуть, он был счастлив. Ему хотелось работать больше, лучше и оправдать эти слова руководителя Союза, кото­рые ко многому его обязывали!»
Вот слова авторитетнейшего поэта и писателя, главного редактора «Нового мира», одного из активно действовавших заместителей А.Фадеева – генерального секретаря Союза писателей СССР, Константина Симонова:
«Твардовский высоко ставил Фадеева как художника… Что касается Фадеева, то он уже давно был подлинным в самом высоком смысле этого слова, поклонником поэзии Твардовского.
Вдобавок к этому в личности Твардовского были некоторые близкие натуре Фадеева человеческие черты. Его притягивало к Твардовскому и народное начало его личности и творчества и сила натуры. В то сложное время на плечах Фадеева лежали сложные литературно-политические обязанности. И в частности, ежегодно – обязанности, связанные с необходимостью оценок литературных произведений, выдвигаемых на премии.
Требования текущего дня, порой верно, а порой неверно трактуемые, случалось входили в противоречие с собственными критериями художника, с собственными эстетическими оценками. И Фадеев на моих глазах не раз оказывался перед лицом таких противоречий, иногда отступая перед ними, прибегая к литературной дипломатии, а иногда до конца продолжая стоять на своем.
Думаю, не ошибусь, сказав, что при отношениях, сложившихся в ту пору между ним и Твардовским, Твардовский не раз оказывался для него барометром истинных литературных оценок. Непосредственными помощниками Фадеева в Союзе писателей были другие люди, в их числе и я, но не сомневаюсь, что самым душевно важным для Фадеева человеком в литературной среде был тогда именно Твардовский. И особенно явственно это чувствовалось, когда возникала наиболее трудная проблема для личности, наделенной большими правами, но при этом остающейся личностью художника, – как поступить?.. Имею все основания думать, что мнение Твардовского в подобных случаях не только много значило для Фадеева, но иногда имело и прямое влияние на него» (журнал «Вопросы литературы» №2, 1974 г.).
Вот что сказал о Фадееве мастер слова, истинный инженер человеческих душ Юрий Бондарев: «Пушкинскую традицию породила огромная душевная щедрость русских гениев. Они охотно тратили свои душевные силы на молодые таланты.
…Подобным щедрым пушкинским даром обладали и Горький, и Фадеев, и Паустовский» [98. с.99].
Сегодня вытеснили А.А.Фадеева из строя популярных русских классиков в угоду духовным интервентам США с главной целью: развенчать молодогвардейцев. Возвращение творчества А.Фадеева в современность станет победой разумных.
 
 
Воскрешение памяти
 
На Луганщине круглый год воскрешали память о «Молодой гвардии». Так, 3 октября 2006 года в Марковском районе, с которого в 1943 году началось освобождение Украины от немецких оккупантов, стартовала Эстафета Памяти, посвященная 65-летию со дня создания подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия». Эстафета прошла по всем районам и городам Луганской области и завершилась 21 сентября 2007 года в городе Краснодоне. В ней приняло участие более 60 тысяч юношей и девушек. Первый урок в 2007 году в школах области был посвящен подвигу молодогвардейцев. Краснодонский молодежный героико-патриотический клуб «Молодая гвардия» показал в школах 38-ми городов литературно-музыкальную композицию «…И не в шурф их бросали, а в наши сердца». 20 сентября 2007 года этот спектакль был поставлен на сцене Луганского Украинского драматического театра для молодежи, прибывшей на торжества. С 18 по 21 сентября прошел Международный фестиваль-конкурс исполнителей патриотической песни «Молодая гвардия». В фестивале приняли участие более 250 творческих коллективов и исполнителей из многих городов Украины, из России, Республики Беларусь и Таджикистана. 22 и 23 сентября в Краснодоне прошли посвященные 65-летию «Молодой гвардии» соревнования участников областных турниров по греко-римской борьбе и авиамодельному спорту и Международный велокритериум.
В апреле 2007 года Верховная Рада Украины приняла Постановление «О праздновании 65-летия со дня создания подпольной молодежной организации «Молодая гвардия», в соответствии с которым Кабинет Министров Украины утвердил и обеспечил финансами торжественные мероприятия, которые 21 сентября 2007 года вылились в международные.
Парализованная Президентом Украины В.Ющенко Верховная Рада не смогла проконтролировать организацию выполнения общегосударственных мероприятий, в результате чего не были выполнены, например, такие:
- включить в учебные программы общеобразовательных учебных заведений изучение романа А.Фадеева «Молодая гвардия»;
- провести в общеобразовательных, профессионально-технических и высших учебных заведениях уроки памяти, посвященные истории «Молодой гвардии»;
- обеспечить освещение в средствах массовой информации мероприятий, связанных с празднованием 65-летия со дня создания подпольной молодежной организации «Молодая гвардия»;
- организовать тематические теле- и радиопередачи, посвященные этой годовщине.
Вместе с тем нужно отдать должное главе Луганской областной государственной администрации А.Н.Антипову, председателю Луганского областного совета В.Н.Голенко, народным депутатам Украины А.С.Ефремову и В.Н.Тихонову, директору Краснодонского музея «Молодая гвардия» А.Г.Никитенко за всестороннюю и умелую подготовку торжеств, посвященных 65-летию «Молодой гвардии», в условиях политической и информационной блокады структурами Президента Украины В.Ющенко.
Поклониться подвигу краснодонских подпольщиков приехали многочисленные делегации из 19 регионов Украины (6 западных областей пренебрегли торжествами). Поездом «Москва-Луганск» на торжества в Краснодон приехали 400 участников акции «Поезд Памяти. Победе в Великой Отечественной войне посвящается». Приехали также делегации из Белгородской, Воронежской, Ростовской и Минской областей. Почетными гостями были Премьер-министр Украины В.Ф.Янукович, Уполномоченный Верховной Рады Украины по правам человека Н.И.Карпачева, народные депутаты Украины, руководители Луганской области, представители правительств г.Москвы и Московской области, ветераны Великой Отечественной войны, представители землячеств.
Величественный митинг у мемориального комплекса «Непокоренные» на месте казни подпольщиков начался мартирологом – перечислением имен замученных. Панихиду-молебен отслужили Митрополит Луганский и Алчевский Иоанникий и епископ Северодонецкий и Старобельский Илларий. Театрализованное представление и литургия вызвали у тысяч присутствующих скорбные чувства и еле сдерживаемые рыдания. С высоким эмоциональным накалом были возложены цветы на место казни подпольщиков. И море людей прошли два с половиной километра, пять тысяч шагов по дороге Памяти, по которой 1 марта 1943 года провожали подпольщиков в последний путь, на центральную площадь города. Здесь состоялся митинг и возложение цветов на могилу подпольщиков и к стеле «Скорбящая мать».
 
Продолжение
Поиск
Архив записей
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz

  • Сайт создали Михаил и Елена КузьминыхБесплатный хостинг uCoz