МОЛОДЦОВ ВЛАДИМИР АЛЕКСАНДРОВИЧ
(1911 – 1942)
Из книги «ГЕРОИ ОГНЕННЫХ ЛЕТ». Очерки о москвичах – Героях Советского союза. Московский рабочий, 1985.
МОЛОДЦОВ ВЛАДИМИР АЛЕКСАНДРОВИЧ
Родился в 1911 г. в городе Сасово Рязанской области. Русский. Член КПСС с 1931 г. По комсомольской путевке в 1930 г. уехал в город Донской Тульской области. Работал рядовым шахтером, секретарем комсомольской организации шахты, помощником начальника шахты. Поступил на рабфак при Московском институте инженеров-энергетиков. В 1933 г. направлен партией в органы государственной безопасности. С июня 1941 г.— в осажденной врагом Одессе. Выполнял специальное задание Центра. После вступления в Одессу оккупантов ушел в подполье и руководил разведывательно-диверсионным отрядом в Нерубайских катакомбах. В феврале 1942 г. выдан фашистам предателем, а в июле — расстрелян. Звания Героя Советского Союза удостоен посмертно 5 ноября 1944 г. Его именем названы: в Москве — улица, в Одессе — улица, туристическая база и многие пионерские лагеря, в Донском Тульской области — улица и городской стадион.
ШАГИ В БЕССМЕРТИЕ
В оккупированном фашистами городе Одессе и его окрестностях дерзко и активно действовала разведывательно-диверсионная организация. Руководил ею Владимир Александрович Молодцов. Он же для подполья — Бадаев. Он же для радиосвязи с Москвой — Кир. Он же главное действующее лицо в романе Валентина Катаева «За власть Советов» — бесстрашный разведчик капитан Дружинин.
Дружинин — литературный прообраз чекиста В. А. Молодцова. В послесловии к своей книге В. Катаев написал: «С чувством глубокой скорби склоняю голову и чту светлую память верного сына Родины — несгибаемого члена ВКП(б) Владимира Александровича Молодцова, капитана госбезопасности, работавшего в Одесском подполье...»
Бадаев — Кир — Дружинин — Молодцов. Из легенды. Из песни отважных. Из шеренги советских богатырей, которая никогда не редеет. Слава героев порождает новых героев. Дела их служат путеводным компасом для потомков, ярким ориентиром для осмысленного подвига во имя Родины.
Герои Великой Отечественной войны — люди удивительной судьбы, железной стойкости и выдержки, безмерного бескорыстия и самопожертвования. Священная память о них заставляет оглянуться вокруг, еще и еще раз перебирать фронтовые фотографии, внимательно перечитывать сохранившиеся письма, взвешивать каждое слово, каждую строчку, искать и находить следы шагов в бессмертие.
...Жаркий летний день 19 июля 1941 года. Подмосковный аэродром. Под маскировочными сетями — военно-транспортные самолеты. И только один из них — на взлетно-посадочной полосе. Вот он начал разбег, оторвался от земли, набрал высоту и взял курс на Одессу.
На борту самолета разместились чекисты. Среди них Владимир Александрович Молодцов. В его петлицах на гимнастерке по одной шпале — капитан. На вид лет 30. Высокий, широкоплечий, с волевым выражением лица. От могучей фигуры капитана так и веяло силой, спокойствием и здоровьем.
Всю свою сознательную жизнь он стремился туда, где всего труднее и опаснее, где всего нужнее были его чистая совесть, крепкие руки, неуемная энергия и пытливый ум. Так было и тогда, когда он по приказу ЦК Ленинского комсомола отправился работать на шахту в затерявшийся на Тульщине небольшой городок Донской. Ему только-только исполнилось 19 лет...
Работал на шахте вагонщиком, крепильщиком, путепрокладчиком. Не сразу доверили отбойный молоток. Угольная пыль ела глаза, скрипела на зубах. Стоял по колено в воде, порою падал. Вставал и снова принимался за работу. В заботе выдерживал и оставался только тот, кто беззаветно верил в Советскую власть, боролся за нее без романтических поз и театральных жестов, кто не гнушался повседневной черновой, тяжелой работы. Среди таких людей оказался и Владимир Молодцов. Быть всегда впереди — это была его острая духовная необходимость.
— Голова парень! — отзывались о Владимире товарищи по бригаде.
Ветеран труда, знатный шахтер города Донского Иван Коляда, рассказывая пионерам о Владимире Молодцове, заметил:
— Свое личное «я», свою личную жизнь он всегда ставил на второй план... Прямой, честный человек, он любил коллектив, был его душой и запевалой.
...Самолет вдруг провалился в воздушную «яму». Молодцов открыл глаза. «Обычное дело в полете,— подумал он,— летчики предупреждали». И снова углубился в свои думы...
В оперативном отделе Центрального управления НКВД начальник спросил его:
— Ты ведь у нас шахтер?
— Комсомольская юность... Почти все забылось...
— Придется кое-что вспомнить.
Григорий (законспирированное имя начальника) достал из сейфа крупномасштабную схему, не спеша развернул на широком столе.
— Познакомься. Будущий район базирования твоего отряда.
Молодцов склонился над столом: Нерубайское, Усатово, Дальник...
— Одесские катакомбы?
— Они самые. Вникай, товарищ Бадаев.
— Есть, товарищ Григорий.
— Знаешь легенду о Самсоне?
— Чуть-чуть. Краем уха слышал...
— Легенда о Самсоне гласит, что он накапливал силы в подземелье. Будешь накапливать их и ты. Накапливать, собирать для ударов по фашистам в глубоком тылу...
— А Кир? — спросил Молодцов.— Тоже что-нибудь из легенды?
— Из легенды,— ответил, улыбнувшись, Григорий.— Но о Кире — после. Знакомься с районом будущих действий. Изучай Одессу. Особое внимание обрати на выходы из Нерубайских катакомб.
Итак, катакомбы. Действительно, пришлось многое вспомнить из шахтерской молодости. Не раз и не два перечитал он свои дневники.
Из дневника Владимира Молодцова:
«29 октября 1930 г. Нормы на работе перевыполняем. Даем по 38 вагонов вместо 26. Почти не устаю... Личные мои чувства сейчас находятся в приподнятом состоянии. Энтузиазм берет свое. Борьба — вот основа жизни. Как хорошо бороться и побеждать. Это что-то высокое...»
«4 ноября 1930 г. Сердце так и рвется туда — к звездам и месяцу, чтобы с ними слиться... вместе с ними из синей голубизны видеть эту грандиозную ширь Союза Советских Социалистических Республик, охваченную энтузиазмом борьбы за социализм».
«8 ноября 1930 г. Октябрьские дни... Великие дни. Вчера и сегодня проходят субботники. Вчера я принимал активное участие в погрузке угля для Каширы».
«15 ноября 1930 г. Наши отцы жизни клали за революцию, и мы сумеем ее отстоять».
«25 апреля 1931 г. Самое главное: теперь я стал кандидатом в члены ВКП(б). На днях получу билет».
«Самое высокое, что ношу в своем сердце, — писал Молодцов, — это чувство коллективизма».
Не представлял он себе жизни вне коллектива. Создал на шахте первую бригаду — коммуну. Основой взаимоотношений ее членов стали взаимопомощь, выручка, честность, стремление к знаниям и культуре.
Это были годы, когда труд по всей нашей стране становился делом чести, доблести и геройства. Он облагораживал душу, возвышал ум, волю и сердце. Это были годы открытий. Люди открывали новый мир и прежде всего самих себя...
Самолет летел уже над морем. Медленно терял высоту. Из кабины вышел штурман.
— Одесса, — сказал он чекистам.
Молодцов чуть вздрогнул. Он вдруг как-то особо зримо увидел умную мордашку старшего, восьмилетнего сына Саши. Будто рядом прозвучал его недетский вопрос: «Папа, все дяди на войне. Почему же ты дома?»
Теперь и он на войне. Вступил в нее командиром разведывательно-диверсионного отряда Павлом Владимировичем Бадаевым.
Сражающаяся фронтовая Одесса лежала под крылом самолета. И время для чекиста Павла Бадаева рванулось вперед...
П. В. Бадаева принял первый секретарь Одесского обкома партии А. Г. Колыбанов. Невысокий, кряжистый, похожий на сталевара, с бронзовым от загара лицом, он окинул чекиста внимательным, цепким взглядом улыбчивых зеленоватых глаз, крепко, по-рабочему, пожал ему руку и дружески ее тряхнул.
— Знакомься, товарищ Бадаев, со своими помощниками, — сказал он. — Твой заместитель Яков Федорович Васин. Секретарь парторганизации отряда Константин Николаевич Зелинский. О себе они расскажут сами.
В кабинете Колыбанова не стихал разноголосый говор руководителей различных организаций и учреждений, командиров воинских соединений и частей, защищавших город. Многие из них не встречались друг с другом с самого начала войны и теперь спешили поделиться последними новостями.
Колыбанов окинул взглядом присутствующих, озабоченно посмотрел на часы. До начала совещания оставались считанные минуты. Но он не отпустил от себя Бадаева, Васина и Зелинского.
— Налицо все командование отряда, — сказал секретарь. — Как настроение? Что успели, товарищ Васин, сделать из намеченного до прибытия командира отряда?
— Настроение деловое, — ответил Васин. — База подготовки формирования и снаряжения отряда развернута в санатории имени Ф. Э. Дзержинского. В катакомбы уже переправлено шестьдесят винтовок, двести гранат, сорок тысяч боевых патронов, до тонны взрывчатки.
— Винтовок маловато. Гранат — тоже,— заметил Колыбанов.
— С оружием трудновато. Просим помочь.
— Помогу. Начнете обживать подземелье, — обратился Колыбанов к Бадаеву, — в сутолоке хозяйственных дел не упускайте из виду людей. При решении любых вопросов опирайтесь прежде всего на коммунистов. Они у вас составляют боевое ядро отряда.
— Люди в подземелье идут надежные, — сказал Зелинский. — Проверенные в деле, а не только по анкете.
— Да, бумагой в бою человека не заменишь, — в раздумье заметил Колыбанов. — Отбирайте людей в отряд со всей тщательностью, без спешки. Обсудим каждую кандидатуру еще раз, когда через два-три дня снова встретимся здесь.
Но ни через два, ни через три дня Колыбанов с Бадаевым, Васиным и Зелинским не встретились. Захлестнули грозные события. По приказу Ставки храбро и честно выполнившие свою боевую задачу бойцы и командиры Одесского оборонительного района эвакуировались на Крымский полуостров. В город вошли оккупанты. За ними хлынули ростовщики, спекулянты, мошенники и жулики всех мастей. Слеталось, как воронье, старорежимное отребье: белоэмигранты, фабриканты, купцы, кабатчики, ростовщики, лавочники, бывшее офицерье.
Из боярской Румынии и соседних с нею стран прибыли «курортники» — любители одесских пляжей и ресторанов. Вся эта нечисть кишела и гудела на Привозе — знаменитом одесском рынке.
Не однажды на Привозе появлялся и Павел Бадаев. Смотрел, думал, слушал... Часто останавливался у прилавков. Небрежно вертел перед глазами браслеты, цепочки, часы. Нюхал табак. Подолгу копался в книгах в букинистической палатке. Собственно, это и был основной «объект» Бадаева на рынке. Называл пароль в удобный момент. Получал отзыв. «Покупал» книгу. Благодарил и направлялся в комиссионный магазин «Электромонтажприбор». Здесь был законспирирован опытный инженер-коротковолновик. Им разведчик особенно дорожил...
Из комиссионного магазина Бадаев шел на биржу труда, где была создана разведывательная группа «Зоркий глаз». Она состояла из 10 человек. Ребята подобрались что надо. Один к одному. Без дела не сидели. Держали под неусыпным наблюдением важнейшие военные объекты фашистов, как в городе, так и на его окраинах. Особенно ценные сведения получал Бадаев от «Зоркого глаза» по одесскому морскому порту и аэродрому.
Несколько боевых молодежных бригад активно действовало на заводах и фабриках, на железнодорожном вокзале, в районе еврейского кладбища, на главных улицах и парках ночного города. Самая боевая из них — комсомольца Яши Гордиенко. Нравился этот паренек Бадаеву. Чистильщиком сапог на вокзале устроился. Беспрепятственно ходит по перрону. Наблюдает, слушает, запоминает. Собирает и передает ценнейшую информацию.
Радиограммы от Павла Бадаева — Кира летели в Москву регулярно, в установленные сроки, по строгому расписанию. Кир сообщал, что для разведки и связи подобрал замечательных юношей... Во главе молодежной группы поставил Якова Гордиенко.
1941, Москве: «Немецкие и румынские войска большими колоннами движутся по направлению к фронту по шоссейной дороге на Николаев. Машинами перевозят только немцев. Румынские войска движутся пешком. Предположительно, это части 4-й румынской армии... Кир».
Сообщение Совинформбюро: «Группа самолетов одного нашего соединения, действовавшего на Южном фронте, успешно атаковала крупную автоколонну противника. Бомбами и пулеметным огнем уничтожено 129 немецких автомашин и до двух батальонов вражеской пехоты».
1941, Москве: «Установлено, что 7 ноября на аэродром в зоне седьмой станции Большого фонтана в 10.00 ожидается приземление большой группы немецких бомбардировщиков. Назначение — Крым... Кир».
На другой день, едва последняя вражеская машина успела зарулить на стоянку, как на аэродром обрушились бомбы с краснозвездных самолетов.
1941, Москве: «В городе Первомайске установлен склад горючего на 3 тысячи тонн в бочках. Здесь же 2 тысячи новых грузовых автомобилей, ожидающих обкатки... Кир».
Три дня спустя, Москве: «Склад горючего разбит нашими самолетами... Парк грузовых машин уничтожен на сорок — пятьдесят процентов... Кир».
Москва: «Благодарим Кира за оперативную информацию, Григорий».
Бадаев сообщил в Москву, что штаб румынской дивизии расположен на улице Люксембург, военная комендатура — на улице Буденного, сигуранца — на Бабеля, 12, военно-полевой суд — на Канатной, гестапо — на Пушкинской, 27. Гражданские власти в Одессе: городской голова — Герман Пытня, его заместители — Владимир Клореску и Владимир Кундрет; губернатор Транснистрии — профессор Алексяну; командует войсками в Одессе генерал Н. Гинерару, начальник штаба — Петр Демитреску, военный прокурор — подполковник Кирилл Солтан; следователи и контрразведчики, недавно прибывшие из Бухареста: майор Курерару, капитан Аргир...
Москва горячо поблагодарила Кира за особо ценную информацию.
Удары разведчиков Бадаева по оккупантам нарастали. Дерзкие и смелые, они были хорошо подготовлены. Взлетела в воздух плотина Хаджибейского лимана. На улице Моразлиевской (ныне улица Энгельса) вздыбилось и раскололось на части здание военной комендатуры, где проходило совещание офицеров и чиновников Транснистрии, как назвал Антонеску оккупированную территорию, отданную Гитлером под юрисдикцию Румынии. Погибло 140 человек. Среди них два генерала.
Яша Гордиенко передал Бадаеву: в Одессу прибывает люкс-поезд специального назначения. Едут офицеры и чиновники на смену тем, кто погребен на улице Моразлиевской под развалинами военной комендатуры.
В ночь с 16 на 17 ноября 1941 года Бадаев осуществил взрыв люкс-поезда. 300 оккупантов высокого ранга не доехали до места назначения.
Москва поздравила Бадаева с наградой — орденом Красного Знамени.
Гестапо и сигуранца неистовствовали. Собрали в Нерубайском старых шахтеров и под дулами автоматов погнали в катакомбы. Разведчики Иванов и Гринченко, стоявшие в дозоре на первом посту, вдруг услышали:
— Дальше идти нельзя! Там смерть! Слышите? — исступленно кричал человек. — Кровля садится! Земля стонет! Все погибнем!
Гринченко узнал по голосу старого шахтера Ивана Кужелю.
— Где большевики? — спрашивал офицер. — Показывай!
И все же идти дальше, в глубь подземелья, каратели не решились.
Глубокой ночью Иван Кужеля пробрался к разведчикам в катакомбы. Доверительно сказал Бадаеву:
— Не знаю, может, брешут каратели. Газами травить вас собираются.
Бадаев объявил в подземном гарнизоне чрезвычайное положение.
— Мы устроим сквозняки, — сказал он. — Всех газов Гитлера и Антонеску не хватит, чтобы заполнить подземелье.
Бадаев собрал коммунистов. Поставил задачу: добыть воздух! Работали в отряде буквально все. Штольни и штреки между тем все больше и больше наполнялись дымом. Фонари чадили, мигали и гасли. Разведчики падали, вставали и снова брались за лопаты...
Силы людей были на пределе, когда Бадаев заметил: пламя его фонаря стало ярче. Радостно забилось сердце. Где-то близко воздух! Еще несколько корзин земли и камней... Хлынула вода! Кто-то в отчаянии выругался. Кто-то бросил лопату. И вдруг раздался уверенный и спокойный голос командира отряда:
— Терпение, товарищи! Здесь не должно быть много воды.
И верно, поток вскоре затих. В подземелье хлынул свежий воздух.
— Ура! — крикнул кто-то.— Воздух!
Бадаев выставил у воздушника охрану. Отвел людей на базу и приказал спать: ни один человек в отряде трое суток не смыкал глаз.
Спать... Спать... Но не спалось. Бадаев улыбнулся. Какой радостью наполнились сердца бойцов, когда он сообщил им о разгроме немцев под Москвой! Всколыхнуло это известие всех. И сам он встряхнулся. Душа пела: 16 тысяч солдат и офицеров стянули фашисты к Нерубайскому! Немалая сила, которую отряд приковал к себе и держит в постоянном напряжении. Фактически— вывел из строя, отключил от боевых действий, парализовал.
— Гитлеровцы думают, что в подземелье укрылись регулярные войска Красной Армии, — говорил Бадаев товарищам. — И наша задача — держать их как можно дольше в этом заблуждении. Хотя и маленькая, но все же помощь севастопольцам.
Бадаев мастерски организовал и провел операцию по выявлению вражеской системы зенитного огня в зоне одесского аэродрома и на его подступах. В течение дня под предлогом лова рыбы две фелюги провели весь день в море. И когда советская авиация начала бомбить фашистские самолеты и служебные постройки аэродрома, «рыбаки» засекли огневые позиции зенитных батарей врага от Фонтана до Люстдорфа.
Бадаеву было поручено быть глазами и ушами Центра в Одессе. Он должен был видеть и знать все, чтобы вовремя и точно направить удар по врагу. И чекист мерил время боевыми делами. Всегда спрашивал себя: все ли он учел? Не упустил ли что важное? Не оставил без надзора какой-нибудь жизненно важный объект врага?
Разведчик мерил время от донесения к донесению, от радиограммы к радиограмме, от вылазки к вылазке, от взрыва к взрыву, от листовки к листовке, от выстрела к выстрелу. Иной меры времени у Бадаева в борьбе с врагами не было.
Москва передала Киру, чтобы он на некоторое время прекратил связь со всеми людьми, работающими в городе. Просила учесть, что за входами в катакомбы кроме открытого наблюдения установлена тайная слежка полевой жандармерии. «Примите все меры, — говорилось в радиограмме, — к сохранению себя и своего подполья. Реже выходите в эфир».
Эту радиограмму Бадаев не получил. Радист в катакомбах принял ее спустя несколько часов после того, как вместе со связной Тамарой Межигурской командир отряда ушел в город на встречу со Стариком — Бойко — Федоровичем.
Бадаев торопился в город. Рядом, не мешая ему думать, шла Тамара Межигурская. За короткое время он создал глубоко законспирированную разведывательную сеть Одессы. Она вступит в действие только на этапе ее освобождения, чтобы помешать разрушению города, не дать гитлеровцам вывезти в Германию и Румынию награбленное добро, памятники древней культуры и искусства. Все складывалось пока исключительно удачно.
Вечером 10 февраля 1942 года Павел Бадаев и Тамара Межигурская должны были вернуться из города в катакомбы, но они не вернулись. Никто из отряда в подземелье не знал, что случилось с командиром и его связной.
Тринадцатилетний разведчик — пионер Коля Медерер первым принес из города печальное известие: Павел Бадаев, Тамара Межигурская, Тамара Шестакова, Яша Гордиенко — почти вся его группа — арестованы румынской сигуранцей и находятся в тюрьме.
Оказалось, что есть вещи более страшные, чем газовая атака врага, — предательство. Об этом свидетельствуют строки из архивных документов: «Гордиенко готовился к выполнению большого и ответственного задания по взрыву дома, где находилась комендатура. Но в результате предательства Бойко — Федоровича юный герой был схвачен ночью во время сна палачами сигуранцы. Вместе с Яшей был схвачен и его бесстрашный командир и чекистский учитель Владимир Александрович Молодцов — Бадаев...»
Потеря бесстрашного командира и верного боевого друга удручила бойцов, но не внесла в их ряды уныния и растерянности. Она вызвала еще большее их сплочение и жгучую ненависть к врагу. Глаза людей выражали суровую волю и решимость. Они были готовы к борьбе с врагом до конца.
По-прежнему, как и при Бадаеве, разлетались по улицам города и окрестным селам листовки с сообщениями Совинформбюро, падали, сраженные партизанскими пулями, вражеские офицеры, взрывались на дорогах автомашины. Даже среди белого дня фашисты не отваживались ходить по Одессе в одиночку, они боялись партизан и подпольщиков.
Бадаевцы устроили в порту «зонтик» на судне, вывозившем зерно в Германию. При сильной волне судно перевернулось и пошло на дно со всем грузом и командой. Они же взорвали транспортный военный корабль с помощью мины замедленного действия, подложенной в машинное отделение. В самом порту подпольщики подожгли склады с продовольствием и обмундированием. И это несмотря на то, что они охранялись часовыми с собаками!
Сигуранца неистовствовала. Тюрьма была превращена в ад. Чем упорнее молчали заключенные бадаевцы, тем ожесточеннее их пытали.
— Кто вы, Носов или Бадаев? — в бешенстве орали следователи. Дело в том, что в момент ареста у Бадаева оказались (и не случайно) документы на имя Сергея Ивановича Носова.
— Ни с одной фашистской собакой я разговаривать не буду.
Допрашивали Бадаева майор Курерару и капитан Аргир. Они «старались». После их допросов Бадаева приносили в камеру полуживым, но пытки не сломили железной воли и стойкости чекиста.
— Докажите, что я Бадаев,— говорил он с иронией майору Курерару. Тот срывался и впадал в бешенство, превращая допрос в пытку.
Капитан Аргир обещал чекисту золотые горы, сотни тысяч марок или долларов, немецкое или румынское гражданство. Он отвечал презрением. Тогда ему устроили очную ставку с Бойко — Федоровичем... В одной из записок, нелегально переданных на волю, Яша Гордиенко назвал имя предателя и сорвал планы сигуранцы, рассчитывавшей в дальнейшем использовать Бойко — Федоровича как осведомителя и провокатора в целях выявления и разгрома одесского подполья.
Смертный приговор фашисты объявили Бадаеву не в суде, а во дворе тюрьмы, в присутствии других заключенных. Рассчитывали их запугать смертью командира, которому «великодушно» предложили подать на имя Антонеску прошение о помиловании. В ответ Бадаев гневно бросил в лицо тюремным палачам:
— Мы — русские, и на своей земле помилования у врагов не просим!
Прогремели выстрелы. И Павел Владимирович Бадаев шагнул в бессмертие... И только после освобождения Одессы советские люди узнали, что под этим именем действовал и сражался в подполье с ненавистным врагом Владимир Александрович Молодцов, посмертно удостоенный звания Героя Советского Союза.
Н. Костин |