Страница 3.
Сцена 14.
(Комната в клубе. В дальнем конце сцены – дверь в комнату директора клуба. Репетирует струнный оркестр. Виктор Третьякевич дирижирует, стоя в центре сцены. Сидят на стульях, перевёрнутых ящиках Георгий Арутюнянц, Василий Левашов, Борис Главан, Анатолий Ковалёв, Владимир Загоруйко, Сергей Левашов, Михаил Григорьев, Тося Мащенко, Валя Борц. Братья Левашовы сидят рядом друг с другом. У всех в руках гитары, балалайки, мандолины. Где-то за сценой слышится мелодичный переливчатый девичий голос: «Ой, казала ж мени маты...».)
Сергей Левашов (улыбнувшись): Люба поет, как настоящая артистка.
(Выходит на сцену Сергей Тюленин.)
Сергей Тюленин: Еще хуже.
(Он лихо ударил по струнам балалайки. Наступило молчание, Сергей Тюленин негромко запел песню о Чапаеве.)
Виктор Третьякевич: Перестань, Сережа. Ты почему опоздал? Скоро концерт, а ты опаздываешь?
Сергей Тюленин: Некогда, занят был. Я и сейчас пришел ненадолго.
(Сергей пристроился в первом ряду на перевернутом ящике. Виктор Третьякевич настраивал мандолину. Ребята настраивали инструмент.)
Виктор Третьякевич (постучав медиатром): Внимание.
(Все утихли. Виктор взмахнул рукой, и как по команде, все одновременно опустили свои инструменты, приготовившись играть. Только один Сергей Тюленин сидел невозмутимо, положив ногу на ногу, небрежно держа балалайку наготове.)
Виктор Третьякевич: Сергей, возьми балалайку как следует.
Сергей Тюленин: А зачем?
Виктор Третьякевич: Ну как зачем? Красивее получается, когда из зала смотришь.
Сергей Тюленин: Что я артист что ли? Давай играть, а то я скоро уйду, мне некогда.
(Все громко рассмеялись. И даже Виктор Третьякевич не выдержал - улыбнулся. Постепенно шум и смех умолкли, репетиция продолжалась. Зазвучало танго «Аргентина».)
Сергей Тюленин (возмущённо, когда закончили играть): Что за дрянь мы играем?
Володя Загоруйко: Как дрянь? Ведь это танго «Аргентина».
Сергей Тюленин (сердито): При чем тут Аргентина? Надо гопак играть или уже лучше похоронный марш.
Валя Борц (с удивлением): Вот еще чего придумал.
Сергей Тюленин (вставая со своего места): Мне пора. Поиграли немного и хватит.
Виктор Третьякевич: Стой, Сергей. Тебя Ваня искал.
Сергей Тюленин: Земнухов?
Виктор Третьякевич: Да.
Сергей Тюленин: Чего же ты раньше молчал?
(Сергей повернулся и вошел в дверь директора клуба.)
Сергей Левашов (понизив голос, своему брату): Как посмотришь со стороны на него, кажется ни дисциплины, ни порядка не признает.
Василий Левашов: Но это только кажется.
Сергей Левашов: Конечно. А при выполнении боевого задания можно поучиться у него и выдержке, и самообладанию, и дисциплине, не говоря уж о храбрости.
Василий Левашов: Ты понимаешь, он с трудом скрывает свои чувства даже тогда, когда это нужно. Помнишь, недели две тому назад, приезжал сюда на репетицию Стаценко. Я тогда был рядом с Сергеем. Стаценко что-то там говорил с Земнуховым и Мошковым. Смотрю, Сергей сжимает балалайку в руке, да так, что она аж скрипит, и с такой злобой смотрит на него. Ну, думаю, придется немцам назначать в Краснодон нового «хозяина» города. Я решил подойти к Сергею, образумить его. Подошел, а он нахмурился, глаза блестят, напрягся весь, будто тигр к прыжку на добычу приготовился. Он заметил, посмотрел на меня, и, тяжело вздохнув, усмехнулся: «Ты знаешь, Вася, не могу сволочей близко видеть. Я и в городе стараюсь их подальше обходить. А сейчас смотрел на эту скотину и так, знаешь, трепанул бы его за жирный шиворот!.. даже не пожалел бы своей любимей балалайки: ударил бы прямо по лысому котелку. «Да ведь не место же здесь», - говорю я ему. «Вот это только и сдержало меня», - ответил он сквозь зубы.
(Тюленин снова вернулся.)
Сергей Тюленин: Виктор, я еще посижу немного, ты не обижайся на меня.
Виктор Третьякевич: Да сиди, сиди, только не мешай.
Сергей Тюленин: Нет, нет! Давай, командуй!
(Через зал прошли Ваня Туркенич и Олег Кошевой. Поравнявшись со сценой, Туркенич и Кошевой негромко поздоровались с ребятами и прошли в дверь комнаты директора. Вскоре оттуда вышел Женя Мошков, подошел к Виктору, подождал, когда кончат песню.)
Евгений Мошков (Третьякевичу, но так, чтоб слышали все): Может быть, на сегодня достаточно? А то так научитесь играть, что куда-нибудь в Германию пригласят выступать?
Виктор Третьякевич: Да, пожалуй, можно будет закончить.
Евгений Мошков: Ну, тогда все свободны. Завтра в девять будет генеральная репетиция.
(Мошков взял Виктора под руку, отвел его несколько в сторону.)
Евгений Мошков: Предупреди Левашовых, чтобы они остались. Сергей Тюленин знает, а остальные пусть расходятся.
(Женя пошел к себе. Обернулся.)
Евгений Мошков (громко): Виктор, заходи договориться окончательно о нашем репертуаре.
Виктор Третьякевич: Сейчас иду, мандолину только положу.
(Все шумной ватагой начали расходиться.)
Сцена 15.
(Кабинет Евгения Мошкова – директора клуба. Стол, скамья, стулья. За столом сидит Евгений. На скамье по краям Василий и Сергей Левашовы. Иван Земнухов, Иван Туркенич, Виктор Третьякевич, Сергей Тюленин, Олег Кошевой расположились на стульях.)
Сергей Тюленин: Кого ждем?
Иван Земнухов: Сейчас Люба придет и начнем.
(За сценой послышался голос Любы, напевавшей «Ганзю». Она проворно вошла. Быстро осмотревшись, Шевцова подала руку тем, кого еще не видела (Туркеничу, Кошевому) и, поправив волосы рукой, направилась к братьям Левашовым.)
Люба Шевцова: Я с вами сяду! Ладно, хлопцы?
(Люба села между ними.)
Сергей Тюленин (улыбнувшись): Хоть уходи со скамейки: все равно покою никому не будет!
(Все громко рассмеялись. Женя Мошков подошел к двери, повернул в замочной скважине ключ и попробовал, крепок ли запор.)
Евгений Мошков: В случае чего, идет совещание, обсуждаем программу предстоящего концерта.
Иван Земнухов: На консультацию приглашен Ваня Туркенич: его знают в клубе Ленина, как лучшего артиста. Остальные здешние. Можно начинать
Сергей Тюленин: Давай, Ваня, давай!
(Все смотрят на Земнухова. Тот встал, снял очки, положил их на стол, полез в карман за платком; но его в этом кармане не оказалось, он полез в другой - и там не было. Наконец, Земнухов разыскал платок, протер очки и надел их.)
Иван Земнухов: Друзья, вы знаете, какая задача неожиданно встала перед нами?
(Все молчали, не сводя с него глаз.)
Иван Земнухов: Дело очень сложное. Поэтому мы решили собраться и посоветоваться, что предпринять. Нам всем известно, что через несколько дней, - когда точно не знаем, но не более как через неделю, - около пяти тысяч человек и, конечно, в первую очередь молодежь, будут вывезены в Германию. Немцы чувствуют, что скоро они будут вынуждены покинуть наш район, и пытаются сделать все, чтоб помешать Красной Армии. Они рассчитывают вывезти рабочую силу к себе в тыл, а вместе с тем и будущее пополнение для нашей армии!
(Он остановился, обвел всех быстрым взглядом).
Иван Земнухов: Наша задача не допустить этого. В противном случае все, что мы сделали и все, что мы еще сможем сделать, будет равно нулю. Но как сорвать это черное дело врага? Уговаривать, призывать молодежь теперь уже бесполезно. Это было действенным средством, когда в Германию набирали добровольцев, и отправки были немногочисленными. Теперь же это средство борьбы, - я имею в виду листовки, воззвания, - отпадает. Нужны другие, более решительные меры.
Виктор Третьякевич: Какие?
Иван Земнухов: Вот о них-то и давайте посоветуемся.
(В комнате наступила тишина.)
Олег Кошевой: Конечно, трудно надеяться на то, что нам удастся спасти всех до единого.
Василий Левашов: Но это необходимо!
Олег Кошевой: Верно. Но ведь не сможем же мы сделать так, чтоб они ни единого человека не увезли...
Виктор Третьякевич: Да они одного и не повезут!
Иван Туркенич: В этом есть доля правды и притом убедительной. Главное - сорвать их план вывезти тысячи людей, а с одним, даже с десятками они не станут возиться.
Евгений Мошков: Им некогда будет тогда.
Виктор Третьякевич: Вот именно!
Иван Земнухов (обращаясь к Кошевому): Что же ты все-таки предлагаешь?
Олег Кошевой: Я думаю… Я считаю, что мы, прежде всего, должны сообщить об этом жителям Краснодона.
Иван Земнухов: И мы это сделаем немедленно. Мы это сделаем завтра же вечером. Расклеим в городе и развезем по всему району листовки. Но ведь этим не спасешь положение. Ясно, что немцы по спискам прикажут полиции собрать людей. Нужно не забывать и того, что нашим ребятам тоже, конечно, принесут повестки; и о них мы должны подумать.
Сергей Левашов: Ну, это тем, кто зарегистрирован на бирже. Надо полагать, что и наша бронь может оказаться не броней, а фанерой. Немцам станет не до театров.
Иван Туркенич: Да, Красная Армия скоро появится у Северного Донца. И тогда мы поможем нашим бойцам, выступив с оружием в руках против немцев с тыла. Мы еще раз обсудим план захвата комендатуры, гестапо и полиции, как только представится первая же возможность.
Виктор Третьякевич: Мы тогда свою программу концерта Швейде предложим.
(Все улыбнулись.)
Иван Земнухов: Верно, мы тоже не у Бога за пазухой сидим, а у Стаценко за дырявым занавесом, что у них на сцене висит! А как известно, Стаценко далеко не бог. (обернулся к Кошевому): Олег, продолжай свою мысль, мы тебя перебили.
Олег Кошевой: Нужно призвать молодежь уходить из района, скрываться. И нам самим нужно подготовиться к уходу из города. Не исключена возможность, что и мы не сможем удержаться в Краснодоне.
Виктор Третьякевич: Но куда же идти, куда?.. ведь это же не пять и не двадцать пять человек, а тысячи. К тому же не каждый решится уходить из дому: того родители не пустят, а другой и сам побоится. И не забывай, Олег, что на пороге зима, а не лето.
Олег Кошевой: Это один выход. А другой - если нам не удастся таким путем сорвать вербовку.
Василий Левашов: Надо полагать, не удастся.
Олег Кошевой: Тогда напасть на охрану в степи по дороге, освободить их и распустить людей по хуторам! В том, что их погонят на Должанку, нет никакого сомнения, потому что это единственная действующая ближайшая к Краснодону железнодорожная ветка.
Евгений Мошков: Это белее подходящий вариант. Но мне кажется - это крайний случай... последнее, что мы сможем сделать… нужно что-то другое... (помолчав): Нужно уничтожить списки и этим сорвать планы немцев!
Иван Земнухов (поправляя свои волосы): А как это сделать?
Евгений Мошков: Если просто выкрасть? Трудно, но возможно. Это оттянет дело на несколько дней, а новые списки будут составлены, ведь у них имеются регистрационные документы.
Олег Кошевой: Нет, уж тогда надо все сразу, так чтобы, они ничего сделать не могли. А что если...
Сергей Тюленин: Уничтожить!.. Сжечь биржу со всеми списками и документами!..
(Туркенич одобрительно улыбнулся.)
Иван Земнухов: Значит, наши планы совпали!
Олег Кошевой: Вот именно, Сережа! Я об этом и хочу сказать.
Сергей Тюленин: И сжечь немедленно, не раздумывая.
Иван Земнухов: Да, именно сжечь все сразу. И тогда немцы и полиция потеряют всякую возможность собрать население. У них останется последнее средство - облавы без списков, без адресов. Но мы сейчас же, до поджога биржы, предупредим краснодонцев о том, что готовятся облавы для отправки трудоспособного населения в Германию на работы!.. обязательно напишем и о том, что составлены списки на тех, кого вывезут, и что они находятся на бирже труда!.. Тогда, если нам удастся уничтожить списки, все поймут, что молодежь найти не так просто, что она сможет скрываться и у себя дома, и у соседей, и в близлежащих хуторах.
Иван Туркенич: Но тут есть еще одно «но».
Олег Кошевой: Какое?
Иван Туркенич: Если списки и документы в сейфах, они не сгорят.
Люба Шевцова: Сейфов на бирже нет.
Виктор Третьякевич: А ты откуда знаешь?
Люба Шевцова: Раз говорю, значит, знаю, Я вчера была там.
Сергей Левашов (удивлённо): А что ты там делала?
Люба Шевцова: Осматривала: мы с Ваней Земнуховым решили узнать, что, там есть и где могут быть списки.
Сергей Левашов: А я думал ты регистрироваться туда пошла.
Люба Шевцова (резко): Регистрируются в загсе. Немного подрастешь и пойдешь регистрироваться.
(Люба растрепала Сергею Левашову волосы. Сергей начал не спеша поправлять прическу.)
Иван Туркенич: Где же эти документы хранятся?
Люба Шевцова: Вот этого я не знаю. Знаю одно, что кроме шкафов да столов там нет ничего, так что, если зажечь, сгорит, все и охнуть не успеют.
Иван Туркенич: Тогда дело куда проще.
Иван Земнухов: Значит, останавливаемся на плане поджога?
Все: Да, да!
Иван Туркенич: Остается решить когда, кто и как это сделает. Нужно все обдумать до мелочи, так как этот вариант очень сложен. Во-первых, биржа охраняется полицией, во-вторых, она находится в центре города, в-третьих, рядом с ней жилые дома.
Сергей Тюленин: Это мы все учтем.
Иван Туркенич: Нужно сегодня же вечером сходить на разведку. Узнать, сколько полицейских ее охраняют. Теперь надо осмотреть не внутреннее расположение здания, а все вокруг до мельчайших подробностей, как лучше подойти к бирже, где находится охрана, сколько ее.
Сергей Тюленин (заёрзав в нетерпении на стуле): Сделаем. Это совсем не трудно.
Иван Туркенич: Больше того, нужно проследить через сколько часов меняются часовые, меняются ли они вообще или дежурят, как сторожа, всю ночь без смены. Узнать, кто живет в соседних домах, если ли рядом во дворах собаки. Поджечь лучше всего часа в три-четыре утра. Да, еще одна деталь - пожарная от биржи далеко?
Сергей Тюленин (с усмешкой): А мы можем заодно и ее поджечь.
Сергей Левашов: Да нет, пожарная ничего не сделает: там ведь и пожарных нет, одна-две разбитых бочки осталась. Так что биржа может спокойно гореть, пожарные не помешают.
Иван Земнухов: Это все надо учесть.
Сергей Тюленин (серьёзно): Я это учту.
Виктор Третьякевич: А почему ты? Ведь мы, кажется, еще не решали, кто будет выполнять задание!
Сергей Тюленин (удивлённо, пожимая плечами и оглядывая всех присутствующих): А кто же?
Иван Туркенич: Нет, тут и говорить нечего: первая мысль о поджоге принадлежала Сереже, - значит и выполнение должно быть поручено ему! Правильно?
Сергей Тюленин (развёл руками и с благодарностью посмотрев на Туркенича): Вот именно, Ваня.
(Все рассмеялись.)
Люба Шевцова: Нy и потешил же ты нас, Сергей. Я берусь идти с тобой помощником.
Иван Земнухов: А ведь это подходящее предложение! Сегодня же ступайте вечером на разведку вместе, а чтобы меньше подозрений было, будете по скверику прогуливаться! И в день поджога все как-то веселей будет. Кроме того, нужно, еще кого-то из ребят вам выделить.
Сергей Тюленин: Ваня, я думаю Виктора Лукьянченко взять, он расторопный, да и не первый раз на задание ходит.
Иван Туркенич: Ну что же, быть по сему!
(Все потянулись к выходу. Женя Мошков вернул всех обратно.)
Евгений Мошков (громко, серьёзно и чётко произнося каждое слово): Господа, нашему театру выделен господином комендантом портрет великого «освободителя» Гитлера. И какой портрет! Почти в натуральную величину!
Олег Кошевой: Час от часу не легче.
Евгений Мошков: Стойте, стойте, хлопцы! Я серьезно прошу вашей помощи. Давайте посоветуемся, где его повесить.
Василий Левашов: Его самого? - На любую веревку и на перекладину!
Евгений Мошков (к Земнухову): Нет, братцы, я серьезно. Ваня, ты - администратор. Это твоя обязанность.
Иван Земнухов: Гитлера вешать?
Евгений Мошков: Увы, пока только его портрет!.. Но зато почти во весь рост!
Иван Земнухов: Ну что же, пойдемте, подберем ему место.
Виктор Третьякевич: Ты нам хоть покажи этого красавца кособокого.
Евгений Мошков: Сейчас принесу.
(Он вышел и вскоре он вернулся с большим цветным портретом Гитлера. Фюрер был изображен в профиль с поднятой головой и самодовольным видом победителя.)
Евгений Мошков (громко): Вот только рамку нужно заказать.
Сергей Тюленин: Гроб ему, а не рамку.
Иван Земнухов: Одно другому не мешает и не исключает. А все-таки вешать надо.
(Все вышли из кабинета, только Сергей Тюленин взял свою балалайку, заиграл частушки и начал что-то напевать. Он взял карандаш, что-то подрисовал к портрету, который оставался лежать на столе. Услышав голоса возвращающихся товарищей, вернулся на своё место и опять взял в руки балалайку. Все вошли в кабинет. Мошков подошёл к столу.)
Евгений Мошков (испуганно): Что это, что?..
(Все бросились к столу. Женя показал на свежую надпись. Все весело рассмеялись.)
Люба Шевцова (читает вслух надпись): «Гитлер-освободитель от хлеба, мяса, масла и прочих продуктов».
Евгений Мошков (обращаясь к Тюленину): Что ты наделал?
Сергей Тюленин (невозмутимо): А ты что, не согласен?
Евгений Мошков: Что ты мелешь? Меня за это заберут в полицию! Неужели ты этого не понимаешь?
Иван Земнухов: Вообще шутка немного неудачная.
(Но ребята продолжали смеяться.)
Сергей Тюленин (усмехнувшись): Ты скажи спасибо, что я ему еще морду не успел разукрасить, а то был бы тебе черт настоящий. Да ты не горюй, Женя, закажи рамку поменьше и скажешь потом, что портрет не уместился - пришлось обрезать. И обрежь надпись!
Ведущий: Вечером 30 декабря 1942 г., на квартире у Виктора Третьякевича собрали совещание штаба. Решили в новогодний вечер, когда немцы будут отмечать рождественский праздник, взорвать дирекцион. Подробный план разработали Туркенич, Третьякевич и Мошков. Весь план был рассчитан на смелые и решительные действия.
Сцена 16.
(Комната в доме Третьякевичей. В ней находятся Туркенич, Третьякевич, Мошков, Кошевой, Тюленин, Земнухов, Уля Громова, Люба Шевцова, Арутюнянц, Толя Попов.)
Евгений Мошков: Взрыв мы намечаем на двенадцать часов ночи во время банкета. После торжественного собрания в клубе немцы, а вместе с ними руководство полиции, городской управы и других учреждений перейдут в школу Горького, в помещение дирекциона, и там для них будет приготовлен новогодний ужин. Пригласительных билетов на банкет у нас пока четыре. Два дали нам с Ваней Земнуховым как руководству районного клуба дирекциона, а два принесла Люба. Нужно еще хотя бы парочку достать.
Ульяна Громова: А разве труднее будет совершить налет и попытаться уничтожить их прямо на торжественном собрании в клубе?
Евгений Мошков: Видишь ли, Уля, в клубе это сделать труднее и даже рискованнее. Во-первых, выбраться из зала будет очень сложно, потому что там всего одна входная дверь, через фойе, а боковые на зиму наглухо закрывают. Во-вторых, на собрании народу будет значительно больше, и невинные люди могут пострадать.
Сергей Тюленин: Пусть не ходят, куда не нужно.
Евгений Мошков: Брось, Сережа, мы ведь тоже бываем на таких вечерах, и в новогоднюю ночь там могут оказаться случайные люди. Не можем же мы уничтожать всех подряд.
Сергей Тюленин: Да что ты говоришь. Женя, немцы будут сидеть на первых рядах, а за ними все местные паразиты - вот эти ряды и нужно почистить. Правда, шуму много будет, паника поднимется в клубе - это верно. А что, разве в дирекционе легче будет?
Евгений Мошков: Конечно. Банкет они устроят в спортивном зале, а там два выхода и широкая лестница, ведущая к выходу, а на всякий случай два боковых крыла здания с просторными коридорами.
Георгий Арутюнянц (в шутку): В крайнем случае, придется прыгать из окон второго этажа, как это в свое время попробовал Сережа.
Олег Кошевой: Пожалуй, во время взрыва, - а это будет очевидно в двенадцать часов ровно, так ведь, Женя?
Евгений Мошков: Да, мы считаем, что это самый лучший момент.
Олег Кошевой: В это время и лестницы, и коридоры будут пусты, так как все будут находиться за праздничным столом и пути отхода для ребят будут свободны.
Евгений Мошков: Правильно, Олег, на это мы и рассчитываем. Честно говоря, из этого мы и исходили, перенося диверсионный акт из клуба в дирекцион. Кроме того, из школы можно будет легче и совсем незаметно под любым благовидным предлогом вывести тех, кто не должен пострадать во время взрыва. Берется осуществить это Ваня Туркенич.
Иван Туркенич: Кроме всего, что здесь уже говорилось, весь план должен быть доложен коммунистам-подпольщикам и одобрен ими. Такое дело без их согласия мы проводить не можем.
Иван Земнухов: Конечно. Но мне кажется, наши действия в целом будут поддержаны, а о деталях мы договоримся. Давай, Женя теперь план нападения.
Евгений Мошков: Мы предлагаем такой вариант. Как уже известно, в ночь с 31 декабря на 1 января комендант города приказал провести в городском клубе торжественное собрание, посвященное рождеству. Ну и возможно успехам немецких войск на фронтах.
Олег Кошевой: Очевидно, не столько из-за успехов, сколько для того, чтобы смягчить последствия поражения под Сталинградом. Хотят создать у местного населения, и особенно у своих прислужников, приподнятое настроение.
Евгений Мошков: Возможно. Поэтому-то они делают после собрания званый ужин, или банкет и приглашают на него только полицаев, работников городской управы. И этим самым облегчают нашу задачу, потому что другого случая собрать вместе всю эту свору, пожалуй, не представится. И, несмотря на то, что этих мерзавцев будет много, и дирекцион охраняется, мы считаем, что это задание нужно поручить небольшой группе ребят. И вот как они должны его выполнять. Трое-четверо ребят из первомайской группы, именно первомайской, (подчеркнул Мошков, заметив неудовольствие на лице Тюленина,) Потому что их в городе никто не знает, придут на этот банкет к двенадцати часам ночи, а когда все будут у стола поднимать бокалы, по моей команде забросают зал гранатами и в общей суматохе выберутся из здания. Метрах в двадцати-тридцати от выхода из школы, за забором парка, их будут прикрывать еще одна-две группы с автоматами. В случае необходимости, они смогут либо придти на помощь основной группе, либо прикрыть подход к школе патрулям или немцам, если они окажутся в это время поблизости.
(Все оживились. Туркенич следил за Сергеем Тюленинам. Настроение Сергея ухудшилось.)
Евгений Мошков: Для отвлечения немцев и полиции из города мы предлагаем часов в десять-одиннадцать вечера совершить налет на немецкие машины. И считаем, что нужно поручить это дело группе Сергея Тюленина.
(Сергей сразу оживился, внимательно слушал.)
Иван Земнухов: Для более надежной конспирации боевого задания, о котором здесь говорил Женя я предлагаю и нам собраться на новогодний вечер, пригласить на него ребят и девушек в основном из городских групп. Вечер будет самым обычным - патефон, танцы.
Люба Шевцова (весело): Здорово Ваня придумал. Почему и мы не можем встретить новый год.
Иван Земнухов: Но это не все и не самое главное.
Олег Кошевой (удивлённо): Что же еще?
Иван Земнухов: На этот вечер придут ребята, выделенные для выполнения задания, я имею в виду первомайскую группу вместе с Женей. Кроме того, мы пригласим на наш новогодний вечер Жоржа Стаценко.
(Все переглянулись.)
Иван Земнухов: Именно Стаценко - сына головы города. Он и послужит нам самой лучшей ширмой, когда начнутся аресты и поиски виновников взрыва.
Олег Кошевой: А как же Мошков будет уходить...
Иван Земнухов: Все можно подготовить, Олег. Часов в одиннадцать девушки попросят участников нашего струнного оркестра что-нибудь сыграть. Но, как на грех, инструментов под рукой не окажется. Люба выпроводит ребят в клуб за мандолинами и гитарами. Но ключи от музыкальной комнаты клуба у Мошкова, - ничего в этом удивительного нет, он ведь директор. Значит, и ему нужно идти.
Олег Кошевой: Пока все логично и правильно.
Иван Земнухов: Женя Мошков и трое первомайцев, кого выделит Попов, уходят в дирекцион. Это будет начало двенадцатого часа ночи. После выполнения задания, если все пройдет благополучно, ребята снова возвратятся на наш вечер, захватив с собой инструменты, которые заранее будут принесены к кому-нибудь из нас на квартиру в зависимости от того, где будем собираться. Жорж Стаценко всегда сможет подтвердить, что в момент взрыва дирекциона все, кто был на нашем вечере, не могут быть причастны к диверсии, во всяком случае, лично не могли принимать участия. А это уже много значит.
Виктор Третьякевич (в шутку): Знаешь, Ваня, если бы немцы знали о таких способностях администратора театра, они предложили бы тебе должность не меньше, чем заместителя начальника гестапо.
Иван Земнухов: А я бы не согласился.
Виктор Третьякевич: Почему?
Иван Земнухов: Так спокойнее: ходишь и знаешь, по крайней мере, что тебя из-за угла никто не стукнет.
Сергей Тюленин (радостно): А и правда. Ведь они, хозяева-то наши новые, ночи не спят спокойно, того и гляди, граната в окно влетит, или по башке на улице вечерком стукнут!.. Так им, чертям собачьим, и надо!
(Все рассмеялись.)
Иван Туркенич (подождав, когда все успокоятся): У меня есть еще одно предложение, но осуществить его будет, вероятно, не легче, чем взорвать дирекцион.
(Все внимательно его слушали. Тюленин подался вперёд.)
Иван Туркенич: Сегодня, во время репетиции в нашем клубе, я стал случайным свидетелем разговора начальника полиции с директором клуба.
Сергей Тюленин: Это придурок немецкий что ли?
Иван Туркенич: Не знаю, Сережа, придурок он или нет, а знаю, что завтра к вечеру, то есть к моменту начала торжественного собрания, в клубе будет находиться районное знамя дирекциона, знамя немецкого военного гарнизона, расположенного в Краснодоне.
Олег Кошевой: Это новость! Нужно что-то придумать, утащить бы его.
Сергей Тюленин (обрадовано): Унесем, унесем обязательно, вот смеху-то будет.
Иван Туркенич: Смех-смехом, а по военным законам часть, потерявшая свое знамя, расформировывается, командный состав попадает под суд. Большего позора для воинской части, а тем более расположенной в тылу, быть не может.
Иван Земнухов (возбуждённо): Это предложение стоит обсудить, и о деталях этой операции, и о том, кому ее поручить.
Иван Туркенич: Из того, что мне удалось услышать, я понял, что знамя перед собранием будет вывешено в простенке либо слева, либо справа от сцены, точно не знаю, да это и не имеет значения, а так как там внизу оркестровая яма, и часовых рядом поставить нельзя, они собираются возложить охрану на часовых, которые будут охранять здание снаружи. Во время собрания ничего сделать не удастся. Единственный выход - одному или двум ребятам, но не больше, после собрания остаться в зале, забраться под балконом на последнем ряду под скамейку, а когда зал покинут люди, попытаться снять знамя и вынести, но, конечно, уже не через двери.
Люба Шевцова: Но в зале окон, кажется, нет.
Иван Туркенич: Да, окон нет, а из фойе выбраться не удастся. Поэтому нужен человек, который бы хорошо знал клуб, возможно, есть какой-нибудь выход со сцены.
Сергей Тюленин: Анатолий.
Иван Туркенич: Какой Анатолий?
Сергей Тюленин: Лопухов - его отец работал заведующим этого клуба перед войной, Толя должен знать все ходы и выходы.
Иван Туркенич: Согласен, а кто же второй? (посмотрев на Тюленина): Не возьмется ли Сережа за это дело вместе с Анатолием Лопуховым?
Сергей Тюленин: Ваня, я согласен!
Виктор Третьякевич: Стоп, стоп. Сережа уже выполняет в это время другое задание, мы же с вами решили, что он за городом должен напасть на машины.
Сергей Тюленин: Не я, а ребята моей группы, а возглавить это может Виктор Лукьянченко, он вполне самостоятельный парень, ему можно все что угодно поручить.
Иван Туркенич: Готовься, Сережа, будем считать, что возражений ни у кого нет. После совещания мы с тобой еще должны разобраться во всех возможных вариантах. Дело серьезное и очень сложное.
(Начали расходиться. Сергей Тюленин, натянув быстрым и резким движением пальто и шапку, вышел. Следом за ним ушли Олег Кошевой, Уля Громова и Толя Попов.)
Иван Земнухов (обращаясь к остальным): Вы не все сразу уходите.
(Ребята, все еще под впечатлением плана предстоящей операции, спорили и доказывали что-то друг другу. Снова появился Сергей Тюленин и с ним рядом Валя Борц. Коридор дома Третьякевичей.)
Виктор Третьякевич (встревожено обращаясь к вошедшим): Что случилось?
Сергей Тюленин: Мы тут вот дурака валяем, - а там подарки увезут.
Виктор Третьякевич (удивлённо): Какие подарки?
Сергей Тюленин: Какие, какие!.. Из Германии нам прислали, нужно только успеть их забрать, не то пиши пропало.
Валя Борц: Там, недалеко от городской управы, стоит машина, нагруженная новогодними подарками. Мы с Сергеем проходили мимо, там никого нет. Она не охраняется, и шофера нет…
Сергей Тюленин: В машине целые мешки с подарками, я один развязывал.
Виктор Третьякевич (с усмешкой): Ну и что же, вы хотите их забрать?
Сергей Тюленин: А почему бы и нет? Они наши! Адрес, может быть, и не наш, а посылки наши.
Виктор Третьякевич (пожимая плечами): Как так наши?
Сергей Тюленин: Как так наши? - А так! Хлеб наш вывозят? Наш! Сахар наш вывезли? Наш! А теперь мы их подарки себе возьмем! У грабителей свое же добро заберем, жаль, что не все, а только маленькую часть!
Виктор Третьякевич: Да, но ведь ты же знаешь, что в городе ни немцев, ни машины мы не трогаем.
Сергей Тюленин: Поэтому мы и пришли посоветоваться. Так чего же молчите? Давайте решать!
Виктор Третьякевич: Ну и парень же ты боевой, Сергей! Но только не кипятись, - это тебе, брат, не кошку против шерсти гладить.
Сергей Тюленин (повысив голос): Ты мне зубы не заговаривай!.. Где ребята? Еще бы человек шесть, семь... улица людная и перекресток рядом, так что нужно патрулей своих поставить на углах на всякий случай...
(В коридорчик вышли Туркенич, Земнухов, Мошков и Арутюнянц.)
Сергей Тюленин (обрадовано): А, вы еще здесь.
Иван Земнухов: Что там, кроме подарков, еще есть? Не станем же мы рисковать ради них?
Валя Борц: А там ведь должна быть почта?
Георгий Арутюнянц: Почему должна?
Валя Борц: Потому что машина почтовая. Я видела на ней немецкую надпись - «Почтовая».
Георгий Арутюнянц: Тогда дело меняется, почтовую машину упускать нельзя.
Иван Туркенич: Вот вы с этого бы и начинали, а то подарков захотели. Соберите ребят, кто живёт поблизости.
(Борц и Тюленин устремились к двери.)
Георгий Арутюнянц (удивлённо): Куда вы торопитесь?
Сергей Тюленин: На разведку! Мы вас встретим на углу у аптеки. Я думал, пока мы вас уговорим, ее уже не будет.
Евгений Мошков: Куда ей деваться, скоро ночь, а ночью немцы боятся ездить по нашим дорогам, тем более на одной машине.
Продолжение
|