Страница 2
Продолжение книги "ВИТЕБСКОЕ ПОДПОЛЬЕ" Авторы Н.И.Пахомов, Н.И.Дорофеенко, Н.В.Дорофеенко.
В начале августа 1941 года в этом лагере фашисты за один день расстреляли 47 командиров и политработников Советской Армии. Когда пленные в связи с этим варварством заявили протест, гитлеровцы открыли по ним автоматный огонь. На следующий день начальник лагеря заявил, что за вчерашний бунт комендант города приказал расстрелять каждого десятого, но он, обер-лейтенант, проявляет «милость» и решает расстрелять только десятерых. Из каждой шеренги он вывел по одному человеку, поставил перед строем и подал команду солдатам приготовиться.
Отобранные для казни стояли спокойно, гордо. И это наводило страх на фашиста. Он приказал обреченным стать на колени, но те не повиновались. В ход были пущены дубинки и приклады. И это не помогло. Прозвучали пулеметные и автоматные очереди. Свершилась кровавая расправа.
На кирпичном заводе оккупанты открыли специальный изоляционный лагерь, узники которого обрекались на каторжные работы. Так называемый «трудовой лагерь» появился и на территории бывшей зеркальной фабрики. Люди здесь спали на грязном полу или просто на земле, а суточный рацион питания состоял из кусочка хлеба из мякины и кружки воды. После 12-часового изнурительного рабочего дня узники недосчитывались многих своих товарищей.
В прошлом шумный и жизнерадостный, Витебск был превращен фашистами в город беспросветного мрака, смерти и страданий. Образную картину обстановки тех дней нарисовала в своих письмах из витебского подполья легендарная дочь белорусского народа, Герой Советского Союза Вера Захаровна Хоружая. «В городе у нас теперь просторно,— сообщила она слова одной пожилой женщины.—Дома разрушены, фабрики не дымят, чистого воздуха сколько угодно, а дышать нечем. Задыхаешься и в квартире и на улице».
В руины были превращены фабрики и заводы, прекратилось трамвайное и автобусное движение, закрылись школы и культурно-просветительные учреждения, на смену электричеству пришли керосинки, лучина. Над входом в кинотеатр «Спартак», на некоторых столовых, парикмахерских появились оскорбляющие достоинство советских людей надписи: «Только для немецких солдат». В уцелевших просторных и светлых школах, где еще недавно звенели веселые детские голоса, обосновались различные штабы, госпитали, увеселительные учреждения для немецких солдат и офицеров. Городская тюрьма и её двор не могли вместить все возрастающий поток арестованных. Иловский (Туловский) и Духовской овраги, пойма реки Витьбы за ветеринарным институтом, ложбины у 5-го железнодорожного полка и Улановой горы стали братскими могилами для многих тысяч советских людей. В первых числах сентября 1941 года в городе можно было прочесть следующее объявление немецкого командования: «Немедленно закрываются коммунистическая партия и все коммунистические организации. Их имущество конфискуется». Но уже до этого оккупанты развернули настоящую охоту за коммунистами и комсомольцами, партийными, советскими и хозяйственными работниками. С каждым днём в городе расширялась сеть различных карательных органов. На полный ход пустила свою кровавую машину оперативная команда № 9 полиции безопасности и СД. Местом заключения и зверских пыток советских людей служили подвалы политехникума на Успенской горке. Вслед за СД в Витебск прибыли карательные органы военной разведки и контрразведки – Абвергруппа-113, Абвергруппа-318, Абвергруппа-210. Особенно свиребствовала тайная полевая полиция – ГФП-703, ГФП-717. В городе сосредоточились большие силы жандармерии, войск СС, охранной полиции, штурмовые отряды. С помощью кучки презренных изменников и предателей-полицейских оккупанты начали истребление лучших представителей трудящихся города. Первыми жертвами их сатанинской охоты стали коммунисты машинист Струкин, народный судья Вера Федотова, прокурор С. Н. Михайлов, врач санатория «Сосновка» Я. К. Михаевич, А. И. Колосовский, комсомолец Владимир Шенковяко и многие другие патриоты.
В июне 1942 года в городе были развешаны объявления о том, что за поимку партизана устанавливается награда в 500 рублей, а за выдачу члена партии с партийным билетом — 5 тысяч рублей.
К октябрю 1941 года в городе было уничтожено почти все еврейское население. Фашистские палачи умерщвляли детей, стариков. Нельзя без содрогания читать показания жительницы деревни Тулово Ефросиньи Федоровны Смоликовой. данные ею Чрезвычайной комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков.
-Однажды, - свидетельствует она, - немцы привезли к Иловскому оврагу на двух автомашинах 50 детей. Когда их высадили из машины, то они, ничего не подозревая, весело разбежались по полю и стали рвать цветы. Затем их собрали, раздели, сбросили в яму и стали расстреливать. Некоторых закапывали живыми.
В центре города, в сквере, где до войны под Новый год обычно сверкала огнями нарядная ёлка, оккупанты поставили виселицу. По всем правилам строительной техники были сооружены виселицы у Смоленского рынка и в других местах города. Они символизировали фашистский «новый порядок». Гитлеровцы обычно устраивали публичные казни патриотов. Людей вешали за хранение радиоприемников, фотоаппаратов, за чтение советских газет и листовок, а в ряде случаев просто за то, что советский человек бросил на оккупанта «косой взгляд». В городе трудно найти семью, которая не пострадала бы от фашистских насильников.
Все приказы, объявления и распоряжения немецких оккупационных властей обязательно содержали какой-нибудь запрет для населения и кончались одними и теми же предупреждениями: «Будет повешен», «Будет расстреляй», «Будет наказан по законам военного времени». В газете «Витебские ведомости» от 16 сентября 1941 года был опубликован приказ о запрещении держать голубей, в случае неподчинения этому приказу грозило наказание по законам военного времени. «Если кто из жителей,— говорилось в другом распоряжении командующего тыловой областью,— будет давать пристанище неблагонадежным лицам, как-то: красноармейцам, партизанам и действующим в интересах Советской власти, будет расстрелян».
«Искуплением за жизнь каждого немецкого солдата...— требовал официальный приказ,— должна служить в общем и целом смертная казнь 50—100 коммунистов. Способы этих казней должны увеличить степень устрашающего воздействия».
Все это делалось для того, чтобы сломить волю советских людей к сопротивлению, поставить их на колени, превратить в рабов.
Прибыв в Витебск вслед за оккупационными войсками, окружной комиссар Фишер нагло заявил:
— Здесь будет Германия и руководить будут только немцы!
Дальнейшее развитие этого плана более откровенно изложил командир полицейского полка полковник фон Гуттен. Свою деятельность в Витебске он начал с отвода и планировки площади для постройки крепости «Цвинбург», которая должна была выражать твердость власти и величие Германии. Внутри замка предполагалось расположить вооруженный гарнизон, всегда готовый подавить возможное восстание местного населения.
План фон Гуттена предусматривал «профилактические меры», после проведения которых будут заблаговременно уничтожены «бунтующие элементы» и останется лишь такое количество мужчин, которое будет в состоянии выполнять необходимые работы. В беседе с бургомистром Витебска В.Родько и его заместителем Л. Брандтом в начале сентября 1941 года фон Гуттен заверил их:
- Господа! О восстании в городе не может быть и речи. Я постараюсь держать местное население в постоянном страхе и подобающем повиновении. Я сам буду периодически приказывать вешать публично на площади по нескольку человек.
Эту идею поддержал полевой комендант фон Швайдниц, заявив цинично:
— У нас каждое волнение является причиной смерти для волнующихся, а для повешенных не представляет никакой разницы: быть повешенным теперь или через два года— они все равно восстанут, не выдержав нашего режима.
Для осуществления своих чудовищных планов оккупантам требовалась поддержка со стороны изменников, предателей, пособников из среды местного населения. С этой целью они создали городскую управу, отдел охраны порядка (местную полицию), биржу труда и нечто наподобие суда. Во главе их были поставлены привезенные гитлеровцами ярые национал-фашисты и предатели типа Брандта и Витбича. Первым бургомистром Витебска был назначен 20 июля 1941 года В. Ф. Родько — прожженный белорусский национал-фашист, прибывший в обозе оккупантов по заданию националистической контрреволюционной организации так называемого «Белорусского комитета в Варшаве», агент немецкой контрразведки по кличке «Рак». Заместителем его стал «фольксдойч» — местный немец Л. Г. Брандт. Службу порядка, т. е. местную полицию, возглавил П. А. Шостак —друг и односельчанин Родько, привезенный им из Западной Белорусии в сентябре 1941 года и получивший впоследствии за кровавые дела в Витебске фашистскую медаль «За заслуги на Востоке». Другие отделы управы и полиции возглавили мерзкие предатели: Л. Туровский, Н. Коханович, Ф.Колесников и другие. Всех этих подонков объединяло и роднило одно – желание выслужиться перед врагом, нажиться на грабежах и взятках.
Претендуя внешне на роль независимого гражданского управления, городская управа и е отделы в действительности были связаны с фашистскими военными властями, являлись их придатком и послушным орудием. Ни один приказ управы не мог быть издан без согласования или предварительной на то директивы оккупационных властей. Почти все ее распоряжения начинались словами: «На основании временного положения о налогах, изданного командующим тыловой областью», «По распоряжению полевой комендатуры» и т. д. и т. п. Вот один из таких документов:
«На основании распоряжении Главнокомандующего армией от 23.Х.41 г. издаются нижеследующие постановления:
33. Непосредственный надзор над управлением и взиманием налогов общинами и районами ведется полевыми комендатурами. Контроль может производиться также непосредственно командующим тыловой областью «Митте» («Центр».— Авт.).
Все нарушения обязанностей по податям караются строго. Наказания выносятся полевой комендатурой».
Наиболее ярким доказательством профашистского характера городского управления являлась служба порядка — местная полиция. Хотя она и числилась при управе, но фактически подчинялась фельджандармерии, выполняла все ее распоряжения, вплоть до расстрела патриотов города.
Над отделами управы и местной полиции оккупанты поставили своих шефов, наделив их неограниченными правами. В то время в Витебске была хорошо известна кровавая деятельность оберштурмфюрера СС Герхарда Бременкампа. Он шефствовал над уголовным отделом местной полиции, который возглавлял Туровский. Совместными усилиями этих двух людоедов было отправлено в тюрьму и на виселицу большое количество советских людей только за то, что они любили свою Родину, свой народ и не покорились врагу. Разоблаченный и задержанный советскими чекистами, Бременкамп в 1946 году на суде военного трибунала подтвердил, что весь уголовный отдел местной полиции в Витебске подчинялся ему и что за период его руководства только этим отделом было арестовано примерно 750 человек.
Комплектуя местные органы гражданского управления, гитлеровцы преследовали далеко идущие цели. Они стремились подорвать морально-политическое единство нашего народа, натравить советских людей друг на друга, привлечь их к осуществлению своих коварных планов.
В местную полицию подбирались уголовники, лица, проявившие по тем или иным причинам недовольство Советской властью. По каким именно – это меньше всего интересовало гитлеровцев.
Вместе со своими хозяевами полицейские рыскали но городу, совершали обыски и грабежи. По их доносам и при личном участии были казнены Николай Лаэаренко, Владимир Лагеня, Андрей Коноплев и многие другие. За повреждение кабеля связи гитлеровцы повесили старика Алексея Радченко. Советских людей стреляли, вешали без суда и следствия. «Я наказываю русскую Юлию Захаревич за владение запрещенным оружием смертной казнью через расстрел». «Я наказываю русских Михаила Крестовчика, Аркадия Крестовчика за кражу немецкого военного хлеба смертной казнью через расстрел». «Я наказываю русскую Клавдию Осипову за умышленное членовредительство смертной казнью через расстрел». Таких единоличных приговоров фельдкоменданты Рейнгардт, а затем Винкель подписывали сотни.
Повседневным явлением были телесные наказания. Из данных витебской городской тюрьмы видно, что только с января по август 1942 года этому наказанию было подвергнуто 140 граждан города, каждый из которых получил от 10 до 300 ударов палками. Нередко людей забивали насмерть. Так был убит, например, житель города Василий Кузин. В тюремном журнале имеется отметка, что 12 января, 10 февраля и 10 марта он получил по 25 палочных ударов, а 8 апреля, во время очередной экзекуции, скончался.
В Витебске, как и в других оккупированных городах и селах Белоруссии, гитлеровцы установили жестокий полицейский режим для населения. Основным документом, удостоверявшим личность, служил советский паспорт, выданный до 22 июня 1941 года и прошедший в паспортном столе управы немецкую регистрацию, имевший штамп прописки и перечисление подробных примет владельца. Гражданам, не имевшим паспортов, выдавались временные удостоверения личности, заполненные на русском и немецком языках, с подробным описанием примет и отпечатками пальцев. Из примет обязательно указывались рост, форма лица, цвет глаз и волос, а также особые приметы. Процедура получения документов и производство необходимых отметок были сложными. Подавший в управу заявление заполнял стандартную анкету, представлял справку жилконторы о месте жительства и подтверждение трех свидетелей, что он действительно является здешним жителем, не коммунист и не еврей. Многие патриоты города, не желая пачкать свой советский паспорт фашистскими отметками, прятали его и, пользуясь свидетельскими показаниями, получали документы оккупационного образца.
Каждый житель города обязан был работать на оккупантов и всегда иметь при себе удостоверение с места работы. Наиболее распространенным методом проверки выполнения этого приказа являлись облавы. В намеченный день полицейские и жандармы внезапно оцепляли рынок или другой район города и проводили проверку документов. Тех. у кого их не было, задерживали и отправляли на рытье окопов или насильственно увозили на каторжные работы в Германию.
Почти каждую ночь, а часто и днем устраивались проверки людей в домах, на улицах, базарах и в других общественных местах. При малейшем подозрении человека задерживали. Уже в конце 1941 года проводилась перерегистрация населения Витебска, а в дальнейшем это делалось довольно часто, иногда по два раза в месяц. Подобные поли цейские меры преследовали цель превратить город в закрытую зону, изолировать его патриотические силы от общения с внешним миром, не допустить проникновения в город армейских и партизанских разведчиков и связных.
В городе был введен комендантский час с 8 часов вечера до 5 часов утра. В это время его жителям под страхом смерти запрещалось появляться на улице. Приезжие имели право на ночлег только с разрешения полиции и жандармерии. Даже безукоризненно оформленные документы оказывались бессильными перед буквой приказа о комендантском часе. А приказ был такой: «Ни одного русского на дорогах».
Экономическая программа фашистов на оккупированной советской территории полностью соответствовала их политическим целям. Это была программа грабежа, варварского уничтожения богатств нашей страны. Витебск — наглядное тому подтверждение. Оккупанты грабили население путем обложения всевозможными налогами, сборами, штрафами, конфискациями имущества. Даже простой перечень налогов дает представление о его архиграбительском характере, с каждого работающего жителя Витебска ежемесячно взимался четырехпроцентный социально-страховой сбор. Под предлогом .изъятия излишних средств, со всех граждан от 15 да 65 лет взимался подушный налог не менее 50 рублей с человека. Из разъяснение командующего тыловой областью «Центр» от 30 ноября 1942 года видно, что эта ставка могла быть увеличена, если того требовало финансовое положение оккупантов. Обложению подушным налогом не подлежали только полицейские и добровольцы так называемой «народной армии», добросовестно несшие службу. Собирались также военный налог и канцелярский сбор. Налогами облагались строения, окна, дымоходы и даже домашние животные - козы, кошки, собаки. Постановлением витебской городской управы от 25 мая 1942 года за каждую собаку, независимо от породы и возраста, устанавливался налог в размере 100 рублей в год. Исключение составляли собаки, выполнявшие сыскную работу при отделе охраны. За несвоевременную уплату налога начислялось пени в размере 10 процентов от общей суммы, а за неуплату вообще — виновные подвергались суровому наказанию.
Осуществляя экономическую политику немецких оккупационных властей. В. Родько и Л. Брандт старались всячески замаскировать ее грабителский характер. Многие постановления управы, пронизанные сплошным лицемерием, публиковались в газете «Новый путь». Так, постановлением от 5 января 1942 года для жителей города, имевших коров, устанавливалась норма сдачи молока в количестве 200 литров в год при базисной жирности 3,7 процента. При этом подчеркивалось, что молоко необходимо для обеспечения госпиталей, больниц и детских домов. Определялись строгие сроки сдачи, и в заключение, как обычно, следовала угроза, что за уклонение от выполнения указанных обязательств виновные будут караться по законом военного времени. На самом же деле все молоко шло немецким госпиталям, а гражданские больницы и детские дома его не видели в глаза. Детей кормили мерзлой картошкой и водой.
В следственном деле по обвинению бывшего бургомистра Витебской горуправы Родько есть показания бухгалтера отдела здравоохранения управы Дмитриевой. Из них видно, что в 1942 году в детском доме № 1 находилось около 100 детей в возрасте до шести лет. В течении года большинство из них умерло. Судьба детей никого не волновала. Наоборот, когда в конце 1941 года заведующий одним из детдомов Бекаревич увеличил норму отпуска продуктов детям, он был немедленно арестован.
Немногочисленные полукустарные предприятия – чугуно-литенйные мастерские, кожзавод, хлебозавод, мясокомбинат, водоканал, - работавшие в городе, не могли возродить его экономическую жизнь, обеспечить занятость населения. Да это и не входило в планы оккупантов. Начался массовый уход населения из города в сельскую местность. В связи с этим полевая комендатура издает один приказ за другим вводя принудительную трудовую повинность. Это видно из приказа полевого коменданта от 6 февраля 1942 года:
«1. Население продолжает свою обычную работу. Кто самовольно оставляет место своей работы или не является, будет наказан по законам военного времени, даже смертью!
2. Каждый не занятый работой гражданин Витебска от 16 до 55 лет обязан ежедневно являться в 8 часов на Смоленскую базарную площадь».
Но даже крайние угрозы не давали желаемых результатов. Советские люди отказывались работать на оккупантов. В связи с этим усилились и участились облавы в городе, особенно в местах наибольшего скопления людей. Задержанная молодежь насильственно увозилась на каторжные работы в Германию. Остальные, независимо от пола и возраста, ежедневно конвоировались на рытье окопов, расчистку завалов на транспортных магистралях и т. д. За этот каторжный труд вместо хлеба и денег люди получали дубинки и похлебку из картофельных очисток.
В городе отсутствовало какое-либо плановое продовольственное снабжение. Не было магазинов и столовых. Положение населения было катастрофическим. Зарплата по отношению к существовавшим ценам на рынке была настолько низка, что работавший мог кормить на нее семью только в течение трех—шести дней в месяц. В официальных документах гитлеровского командования устанавливались нормы снабжения населения. Но это было только на бумаге. На деле жители Витебска постоянно находились под угрозой голодной смерти. Трагическим было положение инвалидов. Пенсий и пособий их лишили. 22 января 1942 года Л.. Ьрандт дал следующее предписание отделу соцобеспечения: «Согласно распоряжению командующего тыловой областью «Центр» выплата пенсий лицам, получавшим таковые до на стоящего времени, прекращается...
Относительно лиц немецкой национальности будет дано специальное дополнительное указание».
На почве голода в городе росла заболеваемость туберкулёзом, часто вспыхивали эпидемии тифа, дизентерии. Больницы, особенно туберкулёзная и инфекционная, были переполнены. Не хватало медицинского персонала – на весь город имелось всего 29 врачей. Не было медикаментов. Оккупанты ввели платное лечение в больницах. Больным выдавалось по 150 граммов хлеба в сутки и водянистый суп, и то не всегда. Они заранее обрекались на гибель, особенно те, кто не мог получить помощь со стороны.
В городе уцелел один родильный дом. Однажды ночью сюда ворвались гитлеровцы и потребовали освободить помещение для раненых немецких солдат. Женщин выгнали на утицу, а детей погрузили в грязный грузовик и увезли в какой-то сарай. Одна из матерей высказала опасение, что теперь не узнаешь, где чей ребенок. В ответ немецкий офицер цинично заявил по-русски: «Какая разница, где Иванов, а где Петров?»
Население Витебска было обречено на постепенное вымирание.
— Когда зимой 1942 года,— признался на суде В. Родько,— в городе умерло от голода 400 человек, это немцев ничуть не обеспокоило.
Единственным спасением для жителей города был естественный товаро- и продуктообмен. Люди меняли свои последние пожитки на продукты питания и за счет этого поддерживали полуголодное существование. Даже городская управа в своим докладе гарнизонной комендатуре вынуждена была признать, что «бедный слой населения в городе составляют инвалиды и многодетные безработные матери, которые из-за недостатка промышленных предприятий не имеют возможности заработать денег, из-за запрещения передвижения не могут достать продуктов в деревне».
В 1942 году на связь к ответорганизатору Витебского обкома партии В.Р.Кудинову пришла женщина Витебска В.П.Кутьина с 11-летним сыном, которого она взяла с собой, чтобы не вызывать особых подозрений у полицейских.
-Ты учишься? – спросил Кудинов мальчика.
-Раньше два года учился, а как началась война, нигде не учусь. Этим летом пошёл было в школу, там нас собралось человек пятьдесят, а потом все разбежались.
-Почему же ты перестал ходить в школу?
-А чего ходить-то? – ответил мальчик. – Чему там учат? Учительница весь день читала нам фашистские газеты и нас заставляли их читать и переписывать. Книг никаких нет, тетрадей нет...
Сели обедать. Исхудалое, с зеленоватым оттенком, чуть сморщившееся лицо мальчика просветлело. Глубоко запавшие голубые глаза заблестели.
— Дома ты часто кушаешь молоко? — поинтересовались у мальчика.
- У нас не только молока, а и хлеба нет.
— Значит, ты без хлеба дома обедаешь?
— Мы с оладьями обедаем. Во, посмотрите какие.
И тут же вытащил из кармашка остатки серо-синеватых лепешек, испеченных из собранных возле немецкой кухни картофельных очисток со жмыхом.
Установив жесточайший фашистский режим, оккупанты лишили советских людей элементарных человеческих прав. Но они не смогли поставить их на колени, превратить в рабов. Познавшие счастье свободной жизни, воспитанные на великих идеях марксизма-ленинизма, советские патриоты не стали мириться с господством немецко-фашистских оккупантов и с первых дней оккупации развернули священную освободительную борьбу против иноземных захватчиков.
МУЖЕСТВО ПАТРИОТОВ
В годы войны, как никогда раньше, проявилась великая сила патриотизма советского народа. Сбылось пророческое предвидение создателя нашего государства великого Ленина, который говорил: «Никогда не победить того народа, в котором рабочие и крестьяне в большинстве своем узнали, почувствовали и увидели, что они отстаивают свою, Советскую власть — власть трудящихся, что отстаивают то дело, победа которого им и их детям обеспечит возможность пользоваться всеми благами культуры, всеми созданиями человеческого труда».
Наш народ боролся не только за свою свободу и национальную независимость, но и за те социальные завоевания, которые он получил в результате победы Великого Октября. Заняв Витебск, немецко-фашистские захватчики натолкнулись на мужественное сопротивление патриотов, которые разговаривали с врагом только на языке оружия. С оружием в руках встретили оккупантов патриоты Леонид Барановский, Иван Мануйко, Владимир Виноградов, Андрей Гогуля, Николай Нагибов, Пётр Смирнов и десятки других.
Бессмертный подвиг совершил 9 июля 1941 года рабочий Витебского лесозавода комсомолец Леонид Валерьянович Барановский. Утром в тот день восемнадцатилетний юноша, боец народного ополчения, с винтовкой в руках заступил на дежурство. Над головой Лени уже свистели вражеские снаряды, а он спокойно обходил территорию завода и, зайдя в убежище, где находилось много рабочих завода сказал: «Вы не беспокойтесь, пока я на карауле - немцы на завод не пройдут».
Во второй половине дня по гулу приближающегося боя Барановский понял, что фашистские войска вступили в город. Он запасся патронами и стал внимательно наблюдать за улицей. Вскоре показалась первая группа гитлеровских молодчиков. Самонадеянные, с засученными рукавами, горланя и смеясь, приближались они к лесозаводу, предполагая легкую победу.
С криками «Рус, капут!» немцы забарабанили прикладами автоматов по заводским воротам. В ответ один за другим защелкали одиночные выстрелы, и почти каждая пуля попадала и цель. Гитлеровцы застрочили по воротам из автоматов, несколько солдат полезли через забор, пытаясь обойти комсомольца с тыла. Поединок длился до тех пор, пока у Лени ни иссякли патроны. Отступать было поздно. Гитлеровцы схватили мужественного патриота, жестоко избили его, а затем расстреляли тут же на заводском дворе.
История сохранила трагический документ, повествующий еще об одном примере героизма витебских комсомольцев в первые дни оккупации города. Перед нами фотография казненного гитлеровскими палачами комсомольца Володи Виноградова. Рядом с повешенным — доска, на которой написано: «Владимир Виноградов. Убил 23.9.41 г. в Витебске немецкого солдата».
Комсомолец В. И. Виноградов был смелым, ловким юношей. Ему, например, ничего не стоило перебежать железнодорожные пути под вагонами уходящего со станции поезда. Когда немцы стали подходить к Витебску, Володя и его товарищи запаслись оружием и боеприпасами. Почти каждую ночь он брал малокалиберную винтовку и уходил охотиться на фашистов. Беспокоясь за сына, мать просила его быть поосторожней. «Ничего, мама, — отвечал он, — нас много, а завтра будет еще больше. Мы поодиночке их всех перебьем и перережем».
В сентябре 1941 года группа комсомольцев во главе с Виноградовым предприняла попытку взорвать железнодорожный мост через Западную Двину. Но мост усиленно охранялся , и патриотов постигла неудача. За Володей началась слежка. 23 сентября на квартиру Виноградовых явился немецкий жандарм, чтобы арестовать комсомольца. Встретились они в коридоре. Володя выхватил у гитлеровца штык и тут же заколол фашиста, а сам бросился бежать, но при попытке переправиться через Западную Двину был схвачен и через несколько дней казнен.
На борьбу с оккупантами поднимались не только герои- одиночки, но и небольшие подпольные группы, объединявшие коммунистов, комсомольцев и беспартийных патриотов. Рискуя жизнью, они смело вступали в единоборство с сильным и коварным врагом. Жгучая ненависть к фашистам, беспредельная любовь к своей Родине, желание внести посильный вклад в дело ее освобождения вдохновляли патриотов на героические подвиги. У них не было еще опыта подпольной борьбы, и поэтому многие гибли в неравной схватке с врагом. Зимой 1941/42 года были повешены Андрей Ковалев, Иван Калинин и его сын Сергей Калинин. Юный партизан Сергей Калинин пробрался в Витебск, чтобы провести в партизанский отряд своего родственника Андрея Ковалева. Но кто-то заметил появление Сергея и донес в полицию. Рано утром нагрянули полицейские. Завязалась схватка. Ковалев разоружил полицая и сломал его винтовку. Но убежать никто не смог. Сохранилась фотография повешенных. На груди А. В. Ковалёва хорошо видна доска с надписью: «Андрей Ковалев. Наказан смертью через повешение за разоружение члена ОД и вооруженное сопротивлении».
Вместо погибших приходили другие. На борьбу поднимались новые массы людей. Деятельность подпольщиков расширялась, становилась более целеустремлённой и эффективной. В разделе «порядок и безопасность» отчёта о положении в городе от 2 марта 1942 года лейтенант полевой жандармерии Бюхель писал: «При станционном базаре был арестован русский, который похищал у немецких солдат папки с письмами и документами. Этот русский имел около себя ещё трех человек, которые пытались убить в январе 1942 года служителя ОД».
В данном отчёте жандармерии речь идёт о действиях хорошо организованной группы, в которую входили патриоты Калинины, А. В. Ковалев и «русский, похищавший документы» у противника.
30 января 1942 года жители Витебска узнали радостную весть— убит кровавый лакей гитлеровцев, заместитель бургомистра города Брандт. Возмездие свершилось. Предатель получил пулю в своей квартире на центральной улице города. Выстрел в Брандта прозвучал как набат, зовущий народ на борьбу с врагом. Он укрепил веру подпольщиков в свои силы, встряхнул растерявшихся. Гитлеровцы старались скрыть от населения факт убийства холуя, опасаясь паники в лагере своих прислужников. Профашистская газета «Новый путь» (издавалась в Витебске с августа 1941 года) лишь 6 февраля 1942 года поместила скупое сообщение: «30 января 1942 года глубокой ночью на своей квартире зверски убит заместитель заведующего гору правой Л. Г. Брандт. Вместе с ним погибла и его жена». По городу прокатилась волна арестов. Было казнено несколько заложников. Но напрасно оккупанты рассчитывали на «умиротворение» горожан.
В госархиве Витебской области хранится донесение штабс-фельдфебеля, фельдфебеля и унтер-офицера гитлеровской армии от 28 февраля 1942 года. Они пишут, что доставили в фельдкомендатуру человека в гражданской одежде, который имел при себе удостоверение полицейского криминального отдела полиции. Задержанный ими человек стрелял в них из пистолета ив улице. Из материалов видно, что свою фамилию патриот не назвал гитлеровцам, ибо во всех протоколах он фигурирует как «задержанный русский».
Продолжение
|