Героям Сопротивления посвящается...
Главная | Размышления. Лера Григ. | Регистрация | Вход
 
Вторник, 19.03.2024, 12:58
Приветствую Вас Гость | RSS
Меню сайта
Форма входа
Этот материал защищён авторскими правами. Любое копирование без согласия автора ЗАПРЕЩЕНО!
 
Лера Григ.
Размышления.
 
1.
 
Перед ним было голубое бескрайнее море, волны-гребешки на солнце излучали такой яркий серебристый свет, что у Яши заболели глаза, он зажмурился. Наконец-то он на море! Он видит его, он вдыхает в себя полной грудью это его величие, этот ни с чем несравнимый солоноватый воздух. Слышит, с каким шумом волны разбиваются о скалы. Как долго он об этом мечтал! Толька так много рассказывал о море, так красочно его описывал, что Яша заболел морем. Его единственной мечтой было съездить на море. Толька счастливый, он каждый год ездит к отцу в Севастополь. Он и Яшу хотел взять с собой, но не успел…
Грохот волн о скалы стал другим, более резким, частым. Сквозь сон Яша услышал, что встала со своей постели мама, тихими шаркающими шагами направилась к двери. До Яши дошло наконец, что это не море издавало такой звук, в дверь колотили так, что она вот-вот сорвётся со своих петель. Сна у юноши как не бывало. Он рывком сунул руку под подушку, нащупал там пистолет, но было уже поздно. В комнату ворвались немцы. Сколько же их на одного пацанёнка! И офицер с ними, тот самый, с которым Яше недавно пришлось невольно столкнуться. Похоже, офицер его тоже узнал, взял Яшу за руку, в которой находился пистолет, изъял оружие и посмотрел на паренька долгим оценивающим взглядом. У Яши вся душа ушла в пятки, остался только страх, оцепенение. Он не знал, что ему дальше делать, как поступить. Немецкие ищейки шарили по всей комнате. Полезли к камину. Там, далеко в трубе, была спрятана большая пачка листовок с последними сводками Советского информбюро, которую передали партизаны городским подпольщикам для распространения. Яша их ещё не успел передать… Нашли. Вытянутое лицо офицера ещё больше вытянулось, глаза его зло блеснули.
-Откуда это у тебя? - обратился он к мальчику на ломаном русском языке. «Что дальше делать? Что говорить? Как себя держать?» - лихорадочно мелькали мысли у паренька. Офицер наступал на него. Яша смотрел на него как затравленный кролик на удава. Взглянул на маму, она стояла в сторонке, вцепившись тонкими своими пальцами в спинку кровати. Яша почувствовал обжигающую боль на щеке, перевёл взгляд на обидчика, офицер пришёл в бешенство, он хлестал мальчика по лицу, даже не сняв перчаток.
-Да что вы делаете! – женщина бросилась на выручку своему сыну. Но её оттолкнули, ударили со всей силы кулаком. Яша сжался весь, сидя на кровати, и молча глотал слёзы вместе с кровью.
-Кто передал?! – орал немец. Мальчику было очень страшно, стыдно, больно, но он помнил, что от него зависят жизни многих людей.
Они с Толиком были связные между партизанским отрядом и подпольем в городе. Им были известны явки, пароли, руководство. К тому же, они доставляли в отряд важные сведения о враге и передвижении его войск. А у Толика была спрятана рация. Он и пользоваться ей умел. Он вообще умел очень многое. Невысокий, но крепкосбитый паренёк, он обладал большой физической силой и выносливостью. Был скор в принятии решений, непоколебим в их исполнении. На него можно было полностью положиться в трудную минуту. Он был верен друзьям и общему делу. К тому же и человек он был с юмором, всегда шутил, улыбался. Никогда не поддавался панике, в любой ситуации, даже самой непредсказуемой, находил выход, быстро принимал единственно правильное решение. Яша же был прямой противоположностью своего друга: стеснительный, нерешительный, робкий, не знал, что сказать, поэтому часто отмалчивался. Многого боялся. Вида крови, например, боялся, высоты, большого пространства воды. И очень боялся людей в немецких мундирах.
Вот и сейчас, сидя на кровати, он весь сжался и боялся даже поднять взгляд, ведь вся комната, его родная комната, была наполнена людьми в ненавистных и страшных немецких мундирах.
Корольков, командир партизанского отряда, их с Толиком не раз предупреждал о том, что с ними может произойти, если они попадут в руки немцев. Мальчики это понимали, но до конца тогда осознать ещё не могли. Лишь только сейчас до Яши стало доходить, что с ними может быть дальше. Страх сковал всё его тело, язык отнялся. Было очень больно от ударов, которые наносил озлобленный немец. Но это только начало. Мальчик это понимал. А что будет там, в гестапо? При этой мысли его прошиб холодный пот. Но надо взять себя в руки. Так же, когда ему пришлось шагать по болоту, когда был проводником у раненых красноармейцев (хотя до этого он болота чуть ли не панически боялся, за что был неоднократно предметом насмешек своего друга). Так же, когда приходилось притворяться больным, чтоб попасть в немецкий госпиталь, где работала одна из подпольщиц, доставить медикаменты в отряд. И недавно, когда он случайно напоролся на улице на этого офицера, Яше пришлось выкручиваться, что-то сочинять. Немец тогда ему поверил. А сейчас…
Яша попытался поднять взгляд и наткнулся на ещё одного офицера, вошедшего в комнату, судя по знакам отличия, он был выше в звании.
-Что здесь происходит? Немедленно прекратить! – гаркнул он. Яшу перестали избивать. Мальчик окинул взглядом комнату – кругом беспорядок, вещи все раскиданы на полу, сверху них – пустые ящики от комода, стола. Это сколько же маме предстоит уборки? Яша потихоньку начал приходить в себя. Как они о нём могли узнать? Вчера ребята были в отряде, Крапчук передал им листовки, записку для подпольщиков (её спрятал у себя Толик). Домой они вернулись поздно, уставшие. Выследил их кто? Но кто и когда?
-Собирайся, - резкий голос перебил его раздумья. Яша, ещё не до конца отойдя от шока, начал бездумно перебирать свою одежду, лежавшую на стуле возле кровати. К нему бросилась мама, обняла его, заплакала, что-то зашептала, целуя его лицо, глаза, щёки, нос, голову, нежно погладила по волосам.
-Не отдам, - дошло до сознания Яши. Женщину оттолкнули от паренька.
Он, наконец, смог одеться и его прикладом винтовки подтолкнули к двери. На ходу он обернулся к маме, взглянул на неё. И только сейчас заметил, как она изменилась во время войны! Осунулась, похудела, на лице легли складки морщин.
-Прощай, мама, - выдавил из себя мальчик.
-Сынок! – услышал вослед, но его уже вытолкнули на лестничную площадку.
… В машине было темно. Он скорее почувствовал, чем увидел, что находится здесь не один. Ощутил чьё-то тёплое, лёгкое прикосновение к своей руке, дружеское пожатие. Толька! Он был рядом. Его верный друг, с которым они разделили и горести, и радости, и беды, ненастье, с которым, бывало, под лютым ливнем приходилось укрываться одним пиджачком. Они опять оказались вместе!
-Толик, и ты здесь? - удивился Яша. Но ответа не последовало. Его друг откинулся спиной о борт машины, рассматривая свои руки. Яшины глаза стали привыкать к темноте. Он внимательно посмотрел на своего товарища. Лицо его было в синяках, кровоподтёках, один глаз опух, из носа сочилась кровь. Ну и видок у него, видать не слабо досталось. Да и у Тольки такой характер, что он не будет покорно смотреть на то, как ему вяжут руки, наверняка сопротивлялся. Толька сильный человек и непокорный, не то, что он, Яша, - слизняк.
-Ну и вид у тебя, - вырвалось у Яши.
-У тебя не лучше, - услышал ответ. Яша помолчал немного. Задел товарища:
-Толик, не знаешь, за что нас взяли?
-Ты думаешь, причин у них для этого нету? – с ехидцей получил ответ.
-Я имею в виду, как узнали? – поправился Яша.
-Мне бы это тоже очень хотелось узнать, - ответил Толя. – Если кто выдал, убил бы, гада, своими руками!
-А кто мог выдать? Кто узнал?
-Не знаю.
Опять наступило молчание. Машина, лязгнув тормозами, остановилась. Снаружи забегали, раздалась немецкая речь. Откинулся брезент у кузова.
-Вылезайте, - приказали мальчикам на немецком языке.
-Видать приехали, - сказал Толик, вставая. Яша тоже стал за ним подниматься со своего места. «Вот и всё, - пронеслось у него в голове, - приехали». И в жизни своей они уже приехали. Что здесь их ждёт? Его? Толика? Боль, мучения, холод, голод. Он знал, что отсюда они уже выбраться не смогут никогда. Отсюда для них есть только один путь – на виселицу.
-Ты только держись, Яшка, - расслышал он слова своего друга. – От нас с тобой зависят жизни многих.
-Знаю, - буркнул в ответ парень. К чему сказал ему это Толька? Сомневается в нём? Напрасно. А может нет?
Они пересекли двор гестапо, их ввели в одну из дверей, за которой был длинный коридор, лестница, которая вела вниз. Но их повели вдоль коридора, ввели в один из кабинетов: на полу тяжёлый ковёр, у одной стены кожаный диван, у другой – массивный стол. За столом сидел высший чин СС. В кабинете находилось несколько немецких солдат с засученными рукавами, мундиры их – в брызгах крови. На Яшу это произвело ужасающее впечатление. Он сжался, опустил голову, закусил губы. Один из проводивших арест офицеров бросил на стол пачки листовок, пистолеты ребят. Главный – группенфюрер СС – окинул это долгим внимательным взглядом своих маленьких щенячьих глаз, перевёл взгляд на ребят, указал им рукой в сторону дивана, приглашая сесть. Юноши приняли приглашение и устроились на краю дивана. Яша боялся глаза поднять, боялся встретиться взглядом с группенфюрером. Искоса посмотрел на друга, тот безбоязненно, прямо, смотрел на немца. Томительное молчание, казалось, затягивается надолго, но немец разрубил тишину своим медленным, вкрадчивым голосом, о чём-то заговорил, переводчик переводил:
-Нам известно, что вы знаете, где скрываются партизаны, что это именно вы им передаёте сведения о стратегически важных объектах. И что это вы снабжаете грязными листовками весь город, и вот это, - он встал с места, взял в руки одну из пачек с листовками, потряс ей в воздухе, - тому подтверждение, - его голос набирал силу, повышался тон.
-Что вы от нас хотите? – раздался уверенный голос Толика.
-И он ещё спрашивает, - немец швырнул листовки обратно на стол, начал надвигаться на паренька. – Где рация?! – заорал он, подойдя вплотную к Толику. Тот встал.
-О какой рации вы говорите, дяденька? – улыбнулся Толик, не сводя глаз с взбешённого лица немца. – Верно вы меня с кем-то спутали? – смотрел он нагло на немца. Тот поднял было руку с тяжёлым, увесистым кулаком. Яша сжался ещё больше, тело стало ватным, опустошённым. Он впился глазами в немца. Зачем Толька это делает? Зачем он злит немцев? Но группенфюрер опустил руку, отвернулся. Толик довольно ухмыльнулся.
-А ты что скажешь? – повернулся немец к Яше, внимательно его разглядывая.
-Что я должен сказать? – тихо промямлил мальчик, всё так же разглядывая ковёр на полу.
-Не притворяйся паинькой! Где скрываются партизаны? От кого получали задания? С кем связаны в городе? Адреса явок, пароли?..
-Не многовато ли вы хотите? – перебил немца Толик. Группенфюрер подал команду, Толика ударили со всей силы в живот, когда он согнулся – получил размашистый удар кулаком по спине. Юноша упал. На него набросились, связали сзади руки, рывком подняли. Яша на миг встретился с большими зелёными глазами друга. Увидел, почувствовал боль, которая скрутила сейчас Толика, но… отвернулся. А что он мог сделать? Помочь было невозможно, а наблюдать за этой картиной он не мог. Юношу оттащили в сторону, к стене. А Яша так и остался сидеть на краешке дивана. Группенфюрер вновь перевёл на него вопросительный взгляд.
-Ну? – продолжал переводить его переводчик. Яша мельком взглянул на окровавленные немецкие мундиры, перевёл взгляд на Толика, которого держали двое немцев. А на группенфюрера боялся посмотреть. Боялся его силы, его власти, его озлобленного выражения. Он думал, что если возразит ему, скажет хоть слово против, то тот его способен размазать по стенке, это в его власти, и сделает он это не задумываясь.
-Говори! – напирал немец. Яша побледнел ещё больше.
-Мне нечего сказать, - медленно, цепенея от ужаса, выдавил он из себя. Втянул голову в плечи, ожидая удара разозлённого немца. Но тот устало махнул рукой:
-К Фриду, - и что-то добавил по-немецки. Ребят вытолкали из кабинета, потащили вниз по лестнице в сырое, тёмное помещение.
Помещение оказалось большим и не таким уж и тёмным, если находиться внутри него. Под потолком в нескольких местах светили тусклые притушенные лампы. Стены были серые, грязные, пол – каменный, холодный. По обе стороны находились двери, судя по всему, ведущие в камеры. Их подвели к одной из дверей, из помещения, в которое она вела, доносились ужасные крики истязуемого. Ребят втолкнули в это помещение. Комнатка оказалась небольшой. На одной из стен висели железные штыри, тиски, цепи, ещё какие-то инструменты. «Орудия для пыток», - понял Яша. В углу стояла печь, а сквозь решётку на маленьком оконце под потолком были продеты кручёные верёвки, заканчивающиеся петлёй. Не смотря на свой страх, ужас, растерянность, оцепенение Яша был полон решимости во что бы то ни стало молчать, ничего не говорить. И пусть эти изверги издеваются как хотят над его телом, но ужас этот он должен вынести, пройти через этот ад. Комната действительно напоминала адское помещение. Картину довершали всё те же окровавленные немецкие мундиры. Да и комната вся была в крови: пол, стены, и даже потолок – всё в крови. Раздался дикий крик. Это кричал не Толик, товарищ находился рядом с Яшей, и его пока не трогали. И юноша понял, что это был и не его собственный крик. Он обвёл помещение взглядом ещё раз, и тогда только глаза его наткнулись на человека, сидящего на стуле посреди комнаты, он был привязан к стулу. Тело его всё в крови, были заметны куски кожи, отвалившиеся от тела, лицо его было в единой кровавой маске. От него отходил немец, держа в руках железный, раскаленный добела, штырь. До Яши дошёл противный сладковатый запах, он не знал ещё, что это запах горелого человеческого тела. Мальчик почувствовал дурноту, всё поплыло у него перед глазами. Он словно летел в чёрную бездонную пропасть. Сколько он пребывал в этом состоянии, он не знал – может минуту, а может и несколько часов. Очнулся от холода, сковавшего его тело. Почувствовал, что тело его бьёт озноб. Открыл глаза и наткнулся ими на чёрные лаковые сапоги немца. Попытался сесть на полу, у него это получилось, но перед глазами всё расплывалось, голова была лёгкой и её качало словно на волнах. «Где же Толик? – лихорадочно у него проносились мысли. – Где я? Где то помещение? Сколько прошло времени?». Оглянулся. Рядом находилось несколько немцев, среди них – группенфюрер. И Толик тоже был рядом. Он стоял в стороне и с беспокойством смотрел на него, Яшу. Руки его всё так же были связаны. Главный немец резким тоном что-то сказал.
-Если будете упрямиться, с вами произойдёт то же самое, - перевели им. Ещё что-то сказав на своём языке, группенфюрер направился к лестнице, ведущей наверх, на свободу.
Толика двое немцев повели куда-то по коридору. Ещё двое резко подняли Яшу с пола и потащили по этому же коридору, но совсем в другую сторону. Тащили его недолго. С лязгом распахнули одну из дверей и забросили туда паренька. Он упал на твёрдый пол, услышал, как закрывается за ним дверь. Сел, осмотрелся вокруг. Помещение это мало чем отличалось от предыдущего, только печки здесь не было, и верёвок у маленького зарешеченного оконца под потолком не было. И крови не так много, как в том страшном помещении. И народу никого не было. Яша остался один. Один на один со своими мыслями. Сколько ему предстоит пребывать в одиночестве? Один из многочисленных Яшиных страхов – это страх перед одиночеством.
Он придвинулся к стене, откинулся на неё, обхватил голову руками. Как же ему сейчас было стыдно! Стыдно за ту слабость, что он проявил на глазах у друга (теперь он будет ещё больше над Яшей надсмехаться и посмеиваться), на глазах у врагов (а вот это совсем непростительно!). Ему было стыдно перед товарищами по отряду, по подполью за то, что попался так глупо, без борьбы, без сопротивления. Попросту сам сдался. Он вспомнил Королькова – этого делового и мужественного человека, всегда знающего что делать, чтоб спасти отряд, доверенные ему жизни, вовремя увести в безопасное место. К каждому человеку в отряде может найти подход, нужные слова. Вспомнил свою первую встречу с командиром отряда. Это произошло около года назад, когда они с Толиком решали как помочь своим. Дядя Толика и свёл их с Петром Максимовичем Корольковым. Ребятам начали давать задания, с которыми они всегда справлялись. Им доверяли с каждым разом всё больше. Толик со своим шебутным характером и умением шутить стал любимцем в отряде. Крапчук, комиссар отряда, не раз предлагал ребятам перебираться из города в лес, но они отказывались. Ничего не предвещало опасности, они были вне подозрения у блюстителей «нового порядка». Яше вспомнилась и Алёна – молодая, розовощёкая повариха в отряде. Она всегда с улыбкой встречала ребят, добавляла им по второй порции. Оказывала знаки внимания Толику, отчего он краснел и робел в её присутствии. Завтра (или уже сегодня?) они с Толиком должны были перенести листовки на явочную квартиру, послание от Королькова (нашли ли его у Толика?). Но они не придут… Это должно будет вызвать подозрение у подпольщиков. Интересно, а кто-нибудь знает, что их арестовали? От этих мыслей Яшей снова овладел стыд, в горле нехорошо защипало, от противного, вязкого, всё поглощающего одиночества на глаза начали наворачиваться непрошенные слёзы. Мальчик не знал, как с ними бороться, не знал, как спастись от одиночества, не знал, что делать дальше. Толик, небось, нюни не распускает сейчас, а обдумывает какой-нибудь план. И ему нестерпимо захотелось оказаться рядом с другом. Что он сейчас делает? Как он?
Им дали время на обдумывание. И развели по разным камерам. Всё предусмотрели, сволочи! Но что обдумывать? Да, Яше было страшно. Страшно за себя, за Толика, за маму. Но куда ему деваться с этим страхом? Если думать о нём, о страхе, о том, что было в той комнате, у Фрида, как сказал группенфюрер, то становится ещё страшнее, ужас поглощает всего мальчика, съедает его целиком. Поэтому Яша решил об этом не думать, постарался переключить свои мысли на другое. Вспомнил маму, папу, довоенное время, как мама вся светилась счастьем, когда со службы приезжал папа. Его папа погиб в первые дни войны, с тех пор мама почти не улыбалась. Он вспомнил, как она обнимала его последний раз, целовала, даже вновь ощутил на себе её тёплые солёные слёзы. И слёзы, его слёзы, душили его, он уже не в состоянии был их сдерживать. Опустил голову на руки и безудержно заплакал. Сколько это продолжалось, он не знал. Незаметно для себя уснул.
Разбудил его грохот открываемой двери. В камере было светлее, чем до этого. Он понял, что это сквозь маленькое оконце пробиваются лучи яркого летнего солнца. На улице хотя и стояла осень по календарю, но лето не хотело уступать, было по-прежнему тепло и сухо.
В камеру вошли немцы в сопровождении того первого офицера, который при аресте избил его. Мальчик машинально вытер глаза, уставился на офицера. Страха он почему-то уже не испытывал. Может привык? Страшная привычка. Офицер прошёл в камеру, остановился напротив юноши, внимательно разглядывая его. Остальные немцы остались возле двери. Странно, но того вчерашнего чувства, как кролик перед удавом, уже не было. А было только любопытство. Что же будет дальше? Он это всё, конечно, предвидел, но любопытство было сильнее. Да и если честно признаться, он был рад появлению немцев – всё не один, не один на один со своими мыслями, от которых он боялся вновь расплакаться (как девчонка! Да его бы все засмеяли, если бы узнали!).
-Ты хорошо подумал? – ломая русские слова обратился к нему офицер. Яше не удобно было вести разговор сидя, он, опираясь сзади о стену, встал. Исподлобья посмотрел на немца.
-Думал, - ответил он.
Немец вроде как и обрадовался, оживился.
-Тогда рассказывай всё.
-Что всё? – не понял Яша.
-Где партизаны? Сколько их? Где рация? С кем связаны в городе? Кому передаёте листовки? Яша почему-то удивился. Удивился их наивности и недогадливости.
-Я вам это не буду говорить, - заявил он, взглянув в глаза немцу. Такой смелости он от себя даже не ожидал. – И что хотите со мной делайте, но на вопросы я отвечать не буду.
Офицер знаком подал команду своим холуям, один из них опрокинул юношу на пол, двое держали его за руки и за ноги, а ещё двое принялись хладнокровно и со всей силы наносить удары кручёными плетьми. Избивали его даже не сняв одежды с него, она вскоре въелась в его раны на спине. Ему было очень больно, он пытался молчать, закусил губу, но это не помогло, он глухо и протяжно застонал. Сколько боли может вынести человек? Кто и когда это измерял? Но что делать? Просить о пощаде Яше мешала гордость. Да и он чувствовал, что если проявит слабость сейчас, то потом будет ещё хуже, ещё больнее. Терпеть становилось всё невыносимее. Он начал мысленно просить всех богов и чертей вместе взятых о передышке, хоть самой короткой, чтоб было как вчера, в той страшной комнате, когда он потерял сознание у всех на виду. Но передышки не было, ни боги, ни черти его не слышали. Он как смог набрал полную грудь воздуха и со всей мочи закричал:
-Не-ет!
И тут же перестали взвизгивать над ним плети, его тело оставили в покое.
-Что «нет»? – вкрадчиво поинтересовался офицер.
Яша полежал немного, оттягивая подольше момент передышки. Но молчание затягивалось.
-Говори, - потребовал вновь офицер. Юноша молчал, стиснув кулаки.
-Будешь говорить? – начал терять терпение немец.
-Нет, - выдохнул из себя Яша. Сейчас вновь начнётся. Начнётся терзание его тела. Начнётся боль, которую он уже не способен вынести. Но вынести это надо! Другого выхода нет. Что бы сделал Толик на его месте? Полез в драку? Пожалуй, сейчас это единственный выход. Он попытался пошевелиться, но ноги и руки крепко держали мучители, приковали к полу своими сапогами. Дальше думать ему уже не дали, продолжилась только начатая экзекуция. Рубашка его на спине представляла собой уже окровавленные лохмотья, прилипшие к открытым ранам.
Мальчик терпеть уже не мог, он кричал из всех сил, но его мучители на это внимания не обращали…
… Сколько времени провёл в беспамятстве, Яша не знал. Когда очнулся, рядом уже никого не было, он попытался сесть, но от малейшего движения у него заболело всё тело: спина, руки, ноги.
Он так и лежал на полу, боясь пошевелиться, боясь вновь возбудить в себе боль. Отчаяние завладело им. Он понимал, что враги его не оставят, они будут приходить и терзать его снова и снова, пока не услышат от него то, что им нужно. Что делать? Где найти выход? Говорить нельзя. Но и эту боль, эти муки он не в состоянии более выносить. Всё его тело ревело, молило о пощаде. Сейчас уже он хотел оставаться один, просил Господа, чтоб к нему более не приходили, вообще забыли о нём. Но чуда не произошло, о нём помнили. Под вечер, когда свет солнца в оконце стал значительно тускнеть, и темнота набирала силу, тяжёлые шаги нескольких человек остановились возле его камеры, залязгал замок в двери. Юноша так и лежал на полу, как его оставили днём, не шевелясь, даже головы не поднял, чтоб на немцев посмотреть. А что на них смотреть-то? Он знал, для чего они пришли: чтоб продолжать истязать его тело. Истязать до тех пор, пока он не начнёт говорить. Он очень боялся боли. Спина его ещё не отошла от утренних мучений, сейчас дико ныла. Яша еле сдерживал в себе стон, терпел из последних сил. Но что будет, когда начнут его вновь терзать? Бить кнутами по открытым, незажившим ранам? Юноше даже страшно было думать об этом. Что сделать, чтоб этого избежать? Хотя бы оттянуть этот момент подольше? Зубы заговаривать, как это хорошо делает Толька, Яша не умеет. Остаётся одно – кого-нибудь назвать. Кого-нибудь малозначащего в организации. Петьку, например. Он его почти не знает, видел только несколько раз на одной из явочных квартир, когда тот у них с Толиком забирал листовки. Может тогда на сегодня немцы оставят Яшу в покое? Не тронут его тело? А потом что? Придут завтра. И завтра назвать кого-нибудь? Марию, например. Яша знал, чувствовал, что эта серьёзная неразговорчивая женщина его недолюбливает, смотрит на него с презрением, не доверяет ему. Вот и отомстит он ей тогда. А послезавтра? Яша больше никого не знал из тех, назвав которых можно не повредить организации, делу. И тогда немцы на него набросятся с ещё большим остервенением, и начнут терзать и рвать его тело, требуя новых имен. И не отстанут, не оставят его уже до тех пор, пока он не назовёт всех, кого знает. И тогда Яша станет предателем и изменником, его все начнут презирать, и плевать в его сторону. И Толька его возненавидит. А немцы его всё равно повесят вместе со всеми. Может это и к лучшему?
… -Надумал говорить? – узнал Яша голос группенфюрера.
Мальчик был на распутье, не знал, что ему делать. Он очень боялся новой, ещё более ужасной боли. Не знал, что ответить немцам.
-Пытать до тех пор, пока не заговорит! – перевели ему приказ группенфюрера. Он услышал удаляющиеся шаги. Поднял голову, успел заметить пять или шесть немецких солдат, офицеров среди них не было…
 
… Утром Яшу разбудили дикие крики, доносившиеся из соседней камеры. Наверное, он вчера так же кричал. И это слышно было по всей тюрьме? А ведь здесь, наверное, полно народу. Позор-то какой! Крики становились всё отчаяннее. Мальчику стало очень жаль того бедолагу. Он попытался пошевелиться, но всё его тело сковала сильнейшая боль. Но ведь он не может вот так, без движения, лежать целую вечность. Надо хотя бы сесть. Он стиснул зубы так, что скулы заболели. Только бы не издать ни единого стона, звука. Тогда он сам упадёт в своих собственных глазах, потеряет к себе уважение. Вчера немецкие шавки попытались выбить, растоптать в нём всё человеческое. Но Яша всё-таки смог выдержать, устоял. Никого не назвал, насколько понял и помнил. Терзали его вчера очень долго, выполняли приказ – пока не заговорит. Но Яшей после слов группенфюрера овладело упрямство. Он назло немцам, назло своему телу, молящему о пощаде, решил молчать до последнего, до своего предела. И не смотря на все те ужасные муки, что пережил он вчера, это, видимо, ещё не предел его терпению. Он не герой, не из тех людей, которые молча переносят все пытки. От своих собственных криков он готов был зажимать уши, но делать этого ему не позволяли, руки и ноги его держали. Мальчика от этих воспоминаний всего передёрнуло.
Он понял, что уже сидит, опираясь руками о пол. Сквозь крики истязуемого за стеной, Яша расслышал приближающиеся по коридору шаги. Они смолкли у его камеры. Распахнулась дверь.
-Выходи, - раздался властный окрик на немецком. Яша, душа в себе боль, начал медленно подниматься.
Он слишком долго находился без движения. Тело его сейчас колотило и шатало. Он неуверенными нетвёрдыми шагами направился к двери. Его повели по коридору, по лестнице поднялись наверх, подвели к тому кабинету, где их с Толиком допрашивали сразу после ареста. Обстановка в кабинете всё та же, ничем не изменилась. Всё те же чины – группенфюрер и солдаты, не было только офицеров, которые производили арест. Группенфюрер жестом указал Яше на диван. Мальчик медленно и нерешительно подошёл к нему, сел на краешек. Немец не сводил с него своих маленьких, колючих глаз. Долго разглядывал, изучал. Яше стало неуютно под этим взглядом, он опустил взгляд вниз, на ковёр, который изучил ещё в прошлый раз.
-Теперь ты понял, к чему приводит упрямство? – перевели мальчику слова группенфюрера. Яша молчал, продолжая разглядывать ковёр.
-Где рация? – продолжил немец после затянувшегося молчания.
-Какая рация? – поднял Яша на него свои серые глаза, попытался сделать удивление на своём лице, уж только не знал, получилось это у него или нет.
-Та, которую прячет твой дружок, - наступал на него немец.
-Я об этом ничего не знаю, - попытался как можно равнодушнее ответить юноша и отвернулся от немца.
-Ты лжёшь, и у нас есть этому подтверждение, - остановился немец возле мальчика, но тот на него даже не взглянул, пожал плечами.
-Кобелева сюда, - приказал немец властным тоном, не сводя своего взгляда с юноши. Яша вздрогнул, побледнел, закусил губу. Кобелев – один из новых членов организации, познакомились они с которым на квартире у Люси. Как-то однажды Толику приходилось передавать оттуда данные на Большую землю. Тогда не вовремя заглянул Кобелев. Но это было уже давно, месяца полтора назад. Да и в организации его своим считали, поэтому переполоха никто не устраивал. Кобелев действительно казался надёжным человеком, участвовал во взрыве железнодорожного моста, помогал доставать оружие.
Открылась дверь, в кабинет ввели лохматого, обросшего щетиной человека, в разорванной одежде. Яша понял, что Кобелев оказался здесь не по своей воле. Мальчик вспомнил свои недавние трусливые мысли о спасении своего тела. Отвернулся от Кобелева, опустил свой взгляд.
-Он был с Лухмановым? – вопросительно кивнул в сторону Яши немец и посмотрел на Кобелева.
-Он, - еле слышно подтвердил тот. Немец перевёл взгляд на Яшу:
-Теперь ты понял? Своим упрямством ты делаешь себе только хуже, - говорил немец. – Мы всё равно заставим тебя говорить рано или поздно. Но только в твоей власти спасти себя от мучений ещё более страшных, чем те, что ты уже пережил.
Мальчик молчал. Ему было сейчас стыдно за свои недавние мысли, неужели он опустится до того же, как Кобелев?
-Пять минут тебе на раздумье, - произнёс приговор группенфюрер. Наступило тягостное для Яши молчание. Может быть сказать, что он уже всё обдумал и время ему сейчас не надо? А что будет потом, когда истекут эти пять минут? Его начнут бить прямо здесь, в кабинете, или отведут к Фриду? Или ещё куда-нибудь? Кто ещё знает, что Кобелев сдался? Надо как-то предупредить своих. Но как это сделать? В кабинете была тишина, которую принято называть гробовой. Нарушали эту тишину только ходики на стене и скрип сапогов группенфюрера, который в нетерпении измерял комнату своими шагами.
Эти пять минут для Яши тянулись вечно. Но всё когда-нибудь заканчивается. Истекло и время, отведённое юноше для раздумий.
-Ну? – обратился к нему группенфюрер. Мальчик помотал отрицательно головой, не отрывая взгляда от ковра на полу. Тут же всё переменилось, тишина раскололась. На него накинулось несколько немецких солдат, схватили, оторвали от дивана. Двое его держали, а третий (большой и массивный с ничего не выражающим лицом, похожим на маску) наносил кулаками удары хладнокровно и методично, выбирая самые болезненные места. Яша пытался сдерживать вырывающийся наружу крик, но стона сдержать не смог. Мельком взглянул на Кобелева, тот стоял бледный и растерянный. Мальчик уже не мог держаться на ногах.
-Отпустите, - еле слышно выдохнул он. Его почему-то послушали, отпустили. Он упал на пол, сжался. К нему подошёл главный:
-Надумал говорить?
-Нет, - прошептал мальчик и для надёжности мотнул головой. На него вновь набросились, начали наносить удары тяжёлыми кованными сапогами. Сколько это продолжалось и чем закончилось – Яша не в состоянии был вспомнить. Очнулся уже в камере.
 
Продолжение
Поиск
Архив записей
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz

  • Сайт создали Михаил и Елена КузьминыхБесплатный хостинг uCoz