Героям Сопротивления посвящается...
Главная | Страница 15 | Регистрация | Вход
 
Вторник, 19.03.2024, 11:14
Приветствую Вас Гость | RSS
Меню сайта
Форма входа
Страница 15.
 
* * *
В тюрьме его сразу привели в кабинет Соликовского, где, кроме начальника полиции, находились его заместитель Захаров, следователь Кулешов и ещё несколько полицаев.
-Попался, наконец, змеёныш, - зашипел на него Соликовский. – Давно мы за тобой охотимся. Много крови ты нашей попил. И дружки твои, царство им небесное.
-А ты, гад, сколько крови у народа пролил? – не сдержался Серёжка.
Соликовский от злости начал наливаться краской, весь, даже глаза его стали красными. «Как у вампира», - подумалось Серёжке. Но внешне Тюленин выглядел спокойным. Нутро его бушевало от ненависти к людям, с которыми рядом он вынужден был сейчас находиться.
Серёжкины слова, его поведение, ещё больше разозлили главаря бандитов с белыми повязками «блюстителей порядка». Он набросился на беззащитного юношу, схватил его за грудки, начал трясти.
-Отвечай, змеёныш, кто вами командовал? Перед кем стелешься?
Серёжка негодовал от его слов, они его так разозлили, что к нему вновь пришло то бесстрашие и та отчаянность, с которыми он в детстве бросался на соперников в драку. Он с силой, что в нём была, дёрнул руки вцепившегося в него Соликовского вниз, пытаясь отодрать их от себя. Но хватка хищного зверя была цепкой. Однако, действие юноши разозлило его ещё больше.
-Отвечай! – шипел он в ухо парню, за грудки подтаскивая его ещё ближе к себе.
-Ни перед кем я не стелюсь, холуй немецкий! Это ты стелешься перед этими гадами. Прихвостень… - но договорить он не успел. За смелые свои слова получил увесистым, тяжёлым кулаком по лицу. Словно бомба взорвалась! Серёжка почувствовал дикую боль в носу, недосчитался несколько зубов, почувствовал, что по лицу к подбородку что-то побежало. Догадался, что это кровь. Он сплюнул на пол скопившуюся во рту кровь. Попытался дать сдачи обидчику-громиле, но на него тут же набросилось несколько полицейских. Одни держали его руки, завернув их за спину (Сергей еле сдерживался от разрывающей всё боли в раненой руке), другие наносили удары по его телу. Юноша, сжав зубы, молчал.
Это продолжалось долго, до тех пор, пока Сергей не потерял сознание. Очнулся от холода, сковавшего всё его тело. Одежда мокрая. Его больше не держали. Он лежал на полу. Окинул беглым взглядом помещение. Мучители были поодаль от него. Соликовский сидел за столом, Кулешов находился рядом с ним. По знаку Соликовского, Сергея подняли с пола и усадили на стул возле стола, напротив Соликовского. Тот протянул ему какую-то бумагу. Серёжка мельком взглянул в неё, успел заметить фамилии друзей, близких ему людей, которых уже не было в живых.
-Вот список людей, кто тебя назвал. Тебе они знакомы?
-Нет, - Серёжка прямо, в упор, посмотрел на Соликовского, перевёл взгляд на Кулешова.
-Врёшь ведь, гадёныш, - зло посмотрел на него красными, пьяными глазами Соликовский. – Все на тебя указывали.
-Это ты врёшь, - тихо и медленно проговорил Серёжка. Говорить ему не давали разбитые и опухшие губы.
-Где оружие? Где Туркенич? К кому ходил в Изварино?
От последнего вопроса Серёжка вздрогнул. Откуда его мучитель мог это знать? Кроме его, Серёжкиных, друзей никто про Изварино не знает. Но друзьям своим Сергей верил как самому себе. «Значит, кто-то ещё знает», - пришёл к выводу Сергей.
-Отвечай! – требовали враги.
-Не знаю ничего. И ничего вам не скажу, - так же медленно проговорил Серёжка.
-Скажешь! – зло пообещал Соликовский.
Юношу снова схватили крепкие, цепкие руки, завели его руки за спинку стула и так держали, пока Соликовский учинял расправу над беззащитным юношей. Серёжка исподлобья наблюдал, как начальник полиции схватил шомпол, подскочил с ним к нему, сорвал бинт с раненой руки и шомполом воткнул в рану. От пронзившей его боли, Сергей был готов закричать, но смог сдержаться, только заскрипел зубами.
-Что, не можете, гады? – выдавил из себя Тюленин, когда Соликовский отходил от него с окровавленным шомполом, когда боль в руке немного отступила.
-На скамью его! – в гневе закричал Соликовский.
С Сергея сдёрнули всю одежду, бросили его на окровавленную и скользкую лавку, связали. При этом руки загнули так, что рана вновь стала нестерпимо болеть. Но Серёжка терпел сколько мог.
Его хорошо знакомый Черенков, который раньше, в мирное время, покупал у него голубей, заигрывал с ним, и с которым они до оккупации города были в неплохих отношениях, сейчас сильно и жестоко избивал его кручёной из провода плетью. Не щадил его.
-Где оружие? Где остальные? – доносился до Серёжки гневный голос Соликовского.
Но ответом на все вопросы было только молчание. Серёжка из последних сил сдерживал стон, вырывающийся наружу.
 

* * *
Измученного, истерзанного, его привели в камеру.
В камере стояла сплошная темнота. Освещение здесь шло только через зарешеченные окна от уличного света. Но сейчас на улице стояла глубокая ночь.
Сергей скорее почувствовал, чем увидел, что в камере находится много народа. Кто-то посапывал во сне, кто-то стонал, а кто-то тихо переговаривался друг с другом.
-Серёга, иди сюда, - услышал Сергей знакомый голос.
Он осторожно, чтоб не наткнуться ни на кого из находящихся в камере людей, начал пробираться в сторону зовущего его голоса.
-Сёмка? И ты здесь? – удивился Серёжка, когда добрался до своих друзей – Семёна Остапенко и Вити Лукьянченко. – Когда тебя арестовали?
-Сегодня днём, - сообщил ему друг. – Мамы дома не было. Младших пришлось у соседки оставить. А мама наверняка не знает, где я и что со мной. Переживает наверное здорово.
-Не волнуйся, - ответил ему Лукьянченко. – ей соседи сообщили уже, где ты находишься.
-А кто ещё здесь из наших? – поинтересовался Серёжка.
-Ковалёв и Григорьев, - сообщил Витька.
-И эти здесь? – удивился Серёжка.
-Здесь, - кивнул ему Сёма. – Слушай, Сега, здесь ведь так просто людей не держат. Значит они тоже в чём-то провинились перед «новой властью».
Серёжка задумался. Наступило короткое молчание.
-Ладно, давайте спать ложиться, - предложил Витька. – А то скоро опять начнётся.
Серёжка не стал спрашивать и уточнять, что именно начнётся. Понял. Но не успели ещё ребята устроиться на ночлег, как в камеру с шумом распахнулась дверь, и втолкнули Володю Загоруйко. Даже при тусклом свете, который падал из коридора, были заметны на его лице следы побоев.
 
В тюрьме даже ночью не было тишины. В коридоре кто-то ходил, всю ночь плакал маленький ребёнок.
Через некоторое время (Сергей не мог определить, сколько времени прошло с момента его ареста, и сколько он пребывал в камере) распахнулась дверь.
-Тюленин, выходи, - оповестил полицай у двери. Сергей оглядел своих друзей, они ещё спали. Он поднялся и направился к двери.
В камере стало заметнее светлее чем тогда, когда его привели. Может рассвет настал? Или у него глаза привыкли к темноте?
Выйдя в коридор, Серёжка понял, что у этих уже начался «рабочий день». В коридоре стало светлее, прибавилось народа. Кто-то ждал своей участи возле дверей кабинетов, полицейский пронёс куда-то плети и ещё какие-то странные «инструменты», за одной из дверей раздавались крики.
В коридоре на стуле сидела его сестра Феня с маленьким Валериком на руках. Малыш тоже заметил Сергея, закричал, начал крутиться на руках у матери.
-Дядя, дядя! – кричал он.
Феня начала его успокаивать, гладить по маленькой, светлой его головке:
-Тише, тише, малыш.
-Дядя, - не унимался ребёнок.
Серёжке до боли в сердце стало жаль племянника, сестру. У него начал подкатываться комок к горлу.
-Шагай, - подтолкнул его сзади полицай винтовкой в спину.
Сергей молча прошёл дальше, в нужном для этих направлении.
В кабинете, куда привели Серёжку, находились Соликовский, Кулешов и ещё несколько полицаев.
-Получил вчера урок? Теперь будешь говорить? – в упор смотрел на него Соликовский.
-Что говорить-то? – поинтересовался у него Серёжка.
-Не валяй дурака, Тюленин. Ты сам прекрасно знаешь, - поднялся со своего места начальник полиции. Глаза его снова начали наливаться от злости кровью.
Серёжка прямо, не отворачиваясь, смотрел на пьяную, красную рожу Соликовского. Не выдержал, усмехнулся. Это Соликовского взбесило ещё больше, он подскочил к юноше и со всей силы ударил его по лицу своим массивным, тяжёлым кулаком. Сергея резанула боль, он услышал хруст своей собственной сломанной косточки, из носа полилась кровь. Серёжка изо всей силы удерживал себя, чтобы не наброситься на этого гада, мысленно он понимал, что силы их сейчас не равны и перевес не на его стороне, но тело его не слушалось, рвалось вцепиться в толстую шею этого палача. Он еле сдерживал себя. Да и раненая рука ему не позволяла этого сделать (наброситься на Соликовского).
-Зря мы тебя раньше не укокошили, - только и сказал Серёжка.
-Кто это «мы»?
Юноша молчал, продолжая, усмехаясь, рассматривать беснующегося в гневе Соликовского.
-Отвечай! – грозно требовал он. – Кто это «мы»?
-«Мы» - это мы, - тихо ответил Тюленин.
-На скамью! – приказал главный в Краснодоне немецкий прихвостень.
Серёжку схватили, бросили на вчерашнюю скамью.
Избивали его нагайками двое полицаев. Удары были настолько сильны, что Сергею казалось, что от них (этих ударов) сотрясается всё помещение. Он изо всей силы сцепил свои зубы. «Только бы не издать ни единого звука, не унизиться перед этими», - из последних сил думал Серёжка.
Истязали его долго. Когда уставали одни, на смену им приходили другие палачи. Сергей уже решил, что этому никогда не будет конца…
Очнулся он в коридоре, облитый холодной водой. Рядом с ним только двое полицейских. Один из них пнул его в бок.
-Вставай.
Сергей, сжав в себе боль от израненного тела, медленно и шатаясь поднялся. Оглянулся по сторонам. Где-то здесь должны были находиться Феня и Валерик. Но их уже не было. Серёжка вздохнул с облегчением.
Его направили к камере. Войдя в неё, он понял, что на улице уже стоит день. В окна светило хмурое январское солнце. При его свете Сергей снова оглядел присутствующих в камере людей. Кроме своих друзей, Загоруйко, Григорьева и Ковалёва Сергей больше никого не узнал. Понял, что находившиеся здесь люди не местные, не из Краснодона. Ведь Сергей знал очень многих в городе людей, а находящихся здесь видел впервые.
-Ковалёв, на выход! – раздалось от двери.
Серёжка пробрался к своим друзьям.
 
* * *
К Сергею подсел Володя Загоруйко.
-Ты-то как здесь? – спросил он. – Тебя ведь в городе не было?
-Не было, - отозвался Серёжка. Немного помолчал, повернулся к товарищу:
-Я ведь, ребя, уже у наших был!
-Да ты что? – возбуждённо спросив, повернулся к нему Лукьянченко. – И как там? У наших? За линией фронта? Что там происходит? – интересовался он.
Серёжка вкратце рассказал о своих недавних похождениях товарищам.
-Это надо же было так вляпаться, - посочувствовал ему Володя.
-А кто тебя предал? – повернулся к Сергею Сёма Остапенко.
-Соседка, - и Серёжка назвал её имя и фамилию.
-Вот стерва, - вырвалось у Володи.
Снова наступило непродолжительное молчание. Его оборвал Сергей:
-Мне список показывали тех, кто н6азывал меня, - Сергей посмотрел на ребят.
-Не правда, не верь этому, - ответил ему Витя Лукьянченко. Он в полиции был уже второй раз. Первый раз его поймали на улице, случайно, и сидел вместе со всеми, но за недостаточностью улик его выпустили. Теперь вот арестовали целенаправленно, и проходил он по делу «Молодой гвардии».
-Это провокация, - говорил он Сергею. – Здесь всех так провоцируют. Но ребята все молчали, никого не назвали. А над Витей Третьякевичем знаешь как издевались? Ему больше всех досталось. А потом слух распустили, что он предатель.
-Третьякевич предатель? – удивился Серёжка.
-Нет, - твёрдо заявил Лукьянченко. – Это только слух. Но многие в него почему-то верят, - горестно добавил он.
В это время распахнулась дверь и грозно раздалось:
-Лукьянченко!
Витя тяжело вздохнул, посмотрел на Сергея грустными глазами, поднялся и направился к выходу. За ним захлопнулась дверь.
-И что мы тут сидим? Ни девушек тебе, ни танцев, ни песен, - говорил Загоруйко.
-Девушек он захотел с танцами, - фыркнул Семён.
-А что, песни петь и сейчас можно, - не унимался Володя.
-Тебя за это по головке не погладят, - говорил Сёма.
-Так они и в любом случае нас по головке гладить не будут, - отвечал ему Владимир.
-До песен ли сейчас?
-А что тут заживо гнить что ли? – поддержал Володю Сергей.
-Гулял по Уралу Чапаев-герой,
Он соколом рвался с полками на бой.
Начал петь своим молодым чистым голосом Загоруйко любимую песню многих ребят. Серёжка его поддержал:
-Вперёд вы, товарищи, не смейте отступать,
Чапаевцы смело привыкли умирать!
Их поддержали и Сёма, и ещё некоторые люди, сидевшие с ними в одной камере. Распахнулась дверь, показался разгневанный полицейский.
-Вы с ума сошли? – заорал он. – Сейчас же замолчать!
Многие его послушались.
-А что будет, холуй немецкий, если мы не замолчим? – поинтересовался у него Серёжка. Но ответа не получил.
В камеру затащили бесчувственное тело Ковалёва.
-Тюленин! – раздалось от двери.
-Ни пуха, - пожелал ему Володя.
-Какой уж там пух? – в ответ усмехнулся Серёжка.
 
В кабинете Соликовского находился Витя Лукьянченко. Он был уже здорово избит, еле держался на ногах.
Сергей остановился возле двери, сочувственно разглядывая друга. Перевёл взгляд на Соликовского.
-Знакомы? – зло буркнул тот, опрокидывая в себя очередной стакан самогона.
Серёжка усмехнулся.
-Нет, не знаю его, - спокойно ответил он.
-В камере познакомились, - отвечал Витька.
-Тебе мало, щенок? – набросился на него главный полицай. – Ещё хочешь? Не долго и устроить.
И повернулся к своим псам:
-На скамью!
Витю схватили, бросили на лавку, привязали. И начали стегать нагайками по его тонкому, щуплому, мальчишескому телу. Витя застонал. И только Серёжка мог догадаться, каких неимоверных усилий требовалось его другу, чтоб сдержаться от крика.
Временами его переставали бить, и Соликовский требовал:
-Отвечай!
-Нет, - выдавливал из себя Витя.
Когда он потерял сознание, его вытащили из кабинета.
-Тюленин, ты того же хочешь? – надвинулся на парня Соликовский.
Серёжка молчал, только усмехался.
-Устроим, - пообещал Соликовский и дал знак палачам. Те набросились на юношу…
 
Когда Сергея вернули в камеру, Витя уже пришёл в себя, о чём-то перешёптывался с Сёмой Остапенко.
-А где Володя? – поинтересовался у них Серёжа.
-Там, - кивнув головой на дверь, сказал Сёма.
Толя Ковалёв в своём закутке как-то умудрялся делать зарядку. Камера была вся переполнена людьми, поэтому места для зарядки Анатолию явно не хватало.
-Что это он делает? – усмехнулся Серёжка.
-Частенько этим занимается, - ответил другу Семён.
-Слушай, Сега, раз его так мучают, может он и не предатель вовсе? Их ведь так не мучают, - говорил Витя Лукьянченко.
-Я разве говорил, что он предатель? – удивился Серёжка.
-Было дело, - поддержал друга Семён.
-Я говорил, что он подлец, раз с этими снюхался и в полицию подался, - уточнил Серёжка.
-И сейчас это же скажешь? – поинтересовался Сёма.
Сергей пожал плечами:
-Кто его знает?
Наступила непродолжительная пауза в разговоре. Сёма Остапенко потянулся к узелку, который находился возле него, развязал его. Там оказалась скудная еда: пара варёных картофелин, яйцо и каша в банке.
-Сега, присоединяйся. Мама передачу недавно принесла. Твои-то все здесь, передачи некому носить, а эти совсем не кормят, даже воды не дают.
-Не хочу, - проговорил Сергей. Отвернулся. На еду он сейчас смотреть не мог.
-Ешь, Сега, мне этого много, всё не съесть.
-Так передай обратно. Мама-то, небось, от себя отрывает, от младших, чтоб тебе передать. А ты это не ценишь.
-Ценю я это, - возмутился Семён.
Володю Загоруйко принесли с допроса и бросили у порога. Он глухо застонал, перевернулся на живот, но отползти в сторону у него не хватило сил.
-Как ему досталось, - пожалел товарища Витя Лукьянченко.
Ребята помогли Володе перебраться подальше от двери.
-Да что это делается-то? – заворчал кто-то из мужчин.
 
* * *
-Твой сын?
-Мой.
-Твоя мать?
-Моя.
-Будешь говорить?
-Нет.
Сергей молча, сжав кулаки и сцепив зубы, наблюдал, как палачи сдёрнули одежду с его матери, как толкнули её на скамью, и как над нею заходили нагайки. У него сейчас была только одна мысль: «Только бы выдержать, только бы вынести», - глядя на то, как издеваются над его матерью. Он попытался отвернуться, но получил кулаком по лицу:
-Смотри!
Наконец женщина затихла, потеряла сознание. Её развязали, скинули с лавки на пол, облили из ведра водой. Подождали, когда она окончательно придёт в себя.
-А теперь ты смотри, старая! – приказали ей. – И вспоминай, кто приходил к твоему сыну!
Сергея сбили с ног и прямо на полу начали его избивать нагайками. Он сжался, из последних сил пытаясь сдерживать стон и крик, вырывающиеся наружу.
-Пощадите, отпустите, - услышал он голос своей матери. Скорее почувствовал, чем увидел и услышал, что женщина заплакала.
-Не плачь, мама, - раздался на всю комнату его звонкий голос. – Слышишь, мама, не плачь. Не унижайся перед ними.
За эти слова он получил сильнейший удар нагайкой. Не сдержался, застонал.
-Говори!
-Нет, - прошептал Сергей.
Его резко подняли, поставили на ноги. Двое его держали, Соликовский подходил к нему с железным ломом в руках.
-Что вы хотите этим показать? – усмехнулся Сергей.
Соликовский со всей силы ударил его этим ломом по здоровой руке. Сергея прожгла резкая боль, он услышал хруст собственной сломанной кости. Краска отлила от его лица. Он застонал, заскрипел зубами, но от крика смог сдержаться.
-Что вы делаете, изверги? – набросилась Александра Васильевна на Соликовского. Её отшвырнули в сторону, вновь заходили над ней нагайки. Сергей застонал от жалости к матери, от досады от случившегося, от своего бессилия что-либо изменить и помочь матери.
Когда Александра Васильевна потеряла сознание, её вытащили из кабинета.
-Говори! – вновь набросились на Серёжку. – Кто руководил вашей бандой? Где оружие? С кем клеил листовки?
Серёжка молча смотрел на Соликовского, усмехался. По приказу главаря юношу оттащили к двери, сунули руки к косяку. Сергей запомнил только закрывающуюся дверь и дикую, ни с чем не сравнимую ранее, боль в пальцах рук. От крика удержаться не мог. Пришёл в себя – на полу. Одежда мокрая, тело знобит от холода.
-Очнулся, - как в тумане он услышал чей-то голос.
-На скамью, - прорычал зверь.
Сергея вновь схватили, куда-то потащили. Он почувствовал под собой что-то твёрдое. «Лавка», - понял он.
-Бейте, бейте, гады, всё равно и над Краснодоном взойдёт солнце! – из последних сил выкрикнул Серёжка.
От сильного, хлёсткого удара, от боли в сломанной кости, вновь потерял сознание. Отливали водой. Сколько его били, Сергей не мог потом вспомнить.
 
Очнулся в камере.
-Над колхозом летит птица,
У ней крылышки стальные,
Три героя в ней летят,
В добрый путь вам, дорогие!
По камере раздавался звонкий детский голос Вити Лукьянченко. Пел он любимую песню свою и своих друзей. Сергей сквозь звон в ушах и словно в тумане слышал сейчас и песню эту, и шум открываемой двери, окрики полицейских, протесты заключённых. В камере завязалась потасовка. Сергей краем взгляда заметил, что из камеры, избивая, вытащили Мишу Григорьева…
Над Тюлениным склонился Сёма Остапенко.
-Совсем плохо? – участливо спросил он.
У Сергея не было сил даже на то, чтоб ответить другу. Он только слегка кивнул головой.
Сергей теперь лежал всё время на животе, набирался сил между допросами, которые проводились постоянно, по несколько раз в день. Он во что бы то ни стало решил не показывать своей слабости этим. На допросах вёл себя твёрдо, решительно, держался мужественно до последнего, насколько хватало его сил.
 
Через несколько дней вечером (за окном стояла кромешная темень, а люди в камере собирались ложиться спать) из коридора послышалось необычное оживление. В соседнюю, женскую, камеру хлопнула дверь, оттуда кого-то вывели. Выводили людей и из других камер. Открылась дверь и в их камеру. Серёжка услышал свою фамилию и фамилии своих друзей. На допросы так, массово, пока ещё не выводили. «Это конец, - пронеслось у Серёжи в мыслях. – Надо держаться до последнего!». Стиснув зубы от боли во всём теле, шатаясь, он поднялся.
У выхода из тюрьмы стояли трое саней, запряжённых лошадьми. Их рассадили по разным саням. С Серёжей вместе оказался Витя Лукьянченко, девушка, которую Серёжка несколько раз видел с Витей Третьякевичем, и ещё один, не знакомый ему, человек. Григорьева, Ковалёва, Загоруйко и Виценовского усадили в другие сани. А Сёму Остапенко, Любу Шевцову и ещё двоих парней – в третьи.
Когда их посадили на сани, Серёжка всё смотрел на зарешеченное окно тюрьму, на то самое, за которым находилась камера его мамы. Пристально всматривался в него, стараясь увидеть силуэт мамы, последний раз посмотреть на неё. Но мамы не было. Когда сани выехали со двора и за ними захлопнули ворота, Серёжка обречённо и разочаровано опустил голову вниз. Наблюдал за искристым снегом, следом, оставляемым полозьями саней. Неужели он это видит последний раз? Душу и сердце его защемило от жалости к себе, к своим товарищам. Как мало они успели сделать! Как мало им суждено было прожить на этом свете! И мечта его так и осталась только мечтою.
Вскоре дороги друзей разошлись. Двое саней направились в сторону шахты № 5, а третьи, в которых находились Сёма и Люба, совсем в другую сторону. Куда? На этот вопрос никто из пленников ответить не мог. «Прощай, друг», - подумал Серёжка, провожая взглядом Семёна Остапенко.
Подъехав к шурфу шахты № 5, пьяные полицаи окружили пленников.
-Ты, пошёл! – Захаров толкнул прикладом винтовки Сергея, указывая ему на зияющий пустотой шурф шахты.
«Неужели живьём? Даже не пристрелят?» - промелькнула у Сергея ужасная догадка. В это время со вторых саней соскочил Ковалёв, подминая под себя ближайшего к себе полицейского, и бросился бежать в сторону города. Эта его выходка была столь неожиданна для полицейских, что на какое-то время они растерялись.
-Чего стоите, олухи? Стреляйте же в него! Уйдёт! – заорал Захаров на подчинённых. Когда полицаи опомнились, Анатолий был уже далеко. Палачи сделали в его сторону несколько выстрелов, но было уже поздно. Григорьев тоже попытался бежать, но сил у него хватило только на то, чтоб сползти с саней и сделать несколько шагов. Захаров выстрелил в него. Бездыханное тело Михаила упало на снег, окрашивая его в красный цвет крови.
-Чего смотрите? Бросайте их! Пока все не разбежались, - зло приказал Захаров.
Серёжку грубо схватили и подтащили к входу в пропасть. Он в последний раз посмотрел на небо, в сторону друзей, ожидающих своей участи, но почти ничего не увидел, было темно.
-Прощайте… - тихо сказал он, обращаясь к друзьям, к родным, ко всему белому свету, к жизни.
Больше он не успел ничего ни сказать, ни сделать, - им овладели пустота, падение, темнота, пропасть…
 
Над шурфом, над местом гибели Сергея Тюленина, несколько дней кружилась в небе стайка белокрылых, сизокрылых, пёстрокрылых голубей, прощаясь со своим любимым вожаком.
 
 
Конец.
 
(Время написания: ноябрь 2009 – февраль 2010).
Поиск
Архив записей
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz

  • Сайт создали Михаил и Елена КузьминыхБесплатный хостинг uCoz