В.Минаев. "Молодая гвардия": опять предательство?
Страница 17.
Ю.Заранкин: Очевидцы вспоминают, как увлеченно и в то же время скрупулезно собирал писатель материал для романа, посещая все места, так или иначе связанные с деятельностью молодогвардейцев, расспрашивал очевидцев героических дел подпольщиков. Приехав в Москву, Фадеев отключает телефон. Никаких дел, никакой работы, кроме «Молодой гвардии». Он пишет эту книгу с поистине фанатичной увлеченностью. По 15-20 часов за письменным столом ежедневно.
<...> Еще ни одна советская книга не получала столь быстрого, столь мощного всенародного признания [71].
Л.Осьмухина, сестра молодогвардейца В.Осьмухина: В 1946 году вышел в свет роман Фадеева «Молодая гвардия», воспитавший не одно поколение советских граждан. Писатель побывал в семьях, был несколько раз у нас. Очень симпатичный, интересный человек [72].
Н.Кононова: Много негативных эмоций у некоторых матерей погибших краснодонцев вызвал тот факт, что Торицын, а позднее Александр Фадеев, собиравший материал для своей будущей книги, неизменно поселялись в доме у Елены Николаевны Кошевой [57].
В.Семистяга, Ю.Козовский: Отдельный разговор о роли матери Олега Кошевого в трактовке мифов о «Молодой гвардии»...
Общеизвестно, что Елена Николаевна имела исключительное влияние на Фадеева. В дни пребывания в Краснодоне он жил в ее квартире. Допускали к нему только тех посетителей, которые разделяли версию Е.Н.Кошевой о ее сыне. Угрозами и запугиваниями отвечала Елена Николаевна тем, кто намеревался сказать хоть слово против официального мнения! [50].
В.М.: Рассуждают, как слепые о красках.
Во-первых, в те месяцы у посетителей Фадеева не было никакого «официального мнения». Во-вторых, родители, которые беседовали с А.Фадеевым, были подавлены горем и не занимались дележом мнений или каких-то версий. А факт поселения кого-то где-то был обыденным, житейским, так как в городе не было гостиницы. Торицына и Фадеева поселили в квартиру Кошевых, как в более просторную и благоустроенную, чем у других жителей города. И только ОНО, бесплодное, может приписать «негативные эмоции» от этого мелкого, прозаичного факта матерям, охваченным тяжелыми переживаниями.
В-третьих, подавляющее большинство родителей молодогвардейцев не знали Кошевых вообще, так как жили не в центральном районе города, а в поселках.
В-четвертых, склока, которую «исследователи» выдают за достоверный и существенный факт, возникла через несколько лет. И о ней писатель говорил прямо и откровенно. Вот, к примеру, отрывок из ответа секретарю ЦК ВКП(б) А.А.Жданову:
«6 марта 1948 г.
Письмо X. в части освещения деятельности «Молодой гвардии» отражает ту обывательскую возню, которую подняли над памятью погибших юношей и девушек некоторые из родителей и кое-кто из оставшихся в живых членов этой молодежной организации.
Цель этой возни: задним числом возвысить себя, сына или дочь из своей семьи, а заодно и всю семью, для чего — принизить и опорочить тех из героев «Молодой гвардии» и их семьи, которые получили более высокую награду правительства или более высоко были оценены нашей печатью» [73].
К чести юных подпольщиков: таких родителей оказалось немного. Но теперь обывательскую возню вокруг «Молодой гвардии» учинили луганские «исследователи» и иже с ними.
Выступая перед читателями романа Фадеев рассказывал:
«Я выехал на место событий, пробыл там около месяца, опросил большое число людей. Побывал в семьях молодогвардейцев, беседовал с их товарищами по школе, с учителями и, таким образом, дополнил материал, предоставленный мне комиссией. Кроме того, я ознакомился с материалом допроса предателя Кулешова, служившего при немцах, помогавшего немцам в расправах над членами «Молодой гвардии». …Я встречался с рядом партизан и подпольных работников не только Краснодона, но и других районов Ворошиловградской области»,
«.. .Я мог иметь все до мельчайших деталей: знал о характере, о наружности, о взаимоотношениях и т. д., не говоря о том, что я весь месяц жил у родни Кошевого и ко мне приходили родители других молодогвардейцев».[102, с.595]
В Центральном государственном архиве литературы и искусства СССР хранятся записи, которые делал Фадеев в Краснодоне. Скажем, записав рассказы Кошевых, матери и сестры Вани Земнухова, сестер Иванцовых, матери Ульяны Громовой, он беседует с М. А. Борц и ее дочерью Люсей и записывает в блокноте:
«Ее пытали и били. Какие у нее серьезные взрослые глаза и какая навечная горькая от оскорбления складка губ!
Мать Осьмухина. Резкий голос. Она перенесла и испытала такое и познала такое, что навсегда ее сделало бесстрашной. Как прекрасно она сказала о находящихся еще на свободе полицейских: «Если власть их не возьмет, мы их сами поубиваем».
Как и все, мать Володи Осьмухина особенно чувствует и подчеркивает дикость, тупость, бескультурье немецкое. Вообще русские люди, испытавшие немецкое засилье, относятся к ним презрительно-брезгливо» (ЦГАЛИ, ф. 1628, оп. 1, ед. хр. 65, лл. 42—43 об.).
Собрав материалы в Краснодоне Фадеев сказал: «Будь ты хоть семи пядей во лбу и как бы ты ни был талантлив, выдумать это или домыслить – невозможно».
В.Семистяга, Ю.Козовский: Игнорируя неоспоримые факты, что роман был художественным, а не документальным произведением, обком «выявил», что А.А.Фадеев показал борьбу молодогвардейцев как стихийный процесс, который возник и развивался до своего трагического конца без влияния коммунистов-подпольщиков, а сами они нарисованы как жертвы своей неорганизованности. Обком раскритиковал роман за отсутствие роли компартии, за стихийные отступление и эвакуацию.
<...> На таких условиях не выполнить социальный заказ системы А.А.Фадеев не мог [50].
Н.Петрова: Фадеев ... немедленно «взял под козырек», так как по опыту знал беспощадную мощь идеологического диктата Системы. В итоге он пошел на существенную переработку текста романа. У молодогвардейцев в романе появились партийные наставники и руководители. Идея ведущей и направляющей роли ВКП(б) вновь продемонстрировала свою всепобеждающую силу [63].
В.М.: Зачем же так, доктор наук, примитивно, по сегодняшнему демошаблону? Негоже ученому-историку быть политическим флюгером.
Если нынешнему режиму понадобилось насадить идеологию украинского национализма, то он не только пропагандирует мнимую героику «самостийницкого» движения ОУН и УПА в псевдодокументальных фильмах, романах, повестях и статьях, но и стремится мифы о борьбе бандеровцев с фашизмом утвердить постановлением государственной власти — законом страны. Советская власть мифы не узаконивала. И А.Фадеев написал не закон СССР, а художественный роман. А критика любого произведения не только правомерна, но и необходима.
Вот В.Семистяга и Ю.Козовский выступили в роли фундаторов «новой истории» краснодонского подполья, с помощью которой жаждут освободить место для националистических героев. А что хотят доказать? И в первичных документах, и в первой редакции романа не было «влияния коммунистов-подпольщиков». Действительно и то, что система и образ жизни требовали художественных произведений, которые бы воспитывали честных и высоконравственных коллективистов, интернационалистов и патриотов своей Родины.
Над такими благородными «заказами» работали лучшие инженеры человеческих душ. Талантливые книги А.Фадеева и К.Симонова, О.Гончара и Л.Леонова, А.Толстого и М.Шолохова, И.Стаднюка и Ю.Бондарева, В.Карпова и Ю.Збанацкого, Н.Тихонова и Б.Горбатова, И.Эренбурга и Б.Полевого, Г.Березко и А.Чаковского и многих других о борьбе советского народа с фашизмом, его военном и трудовом героизме воспитали десятки миллионов людей.
На II съезде советских писателей М.Шолохов высказал коллективное мнение делегатов: «О нас, советских писателях, злобствующие враги за рубежом говорят, будто бы мы пишем по указке партии. Дело обстоит несколько иначе: каждый из нас пишет по указке своего сердца, а сердца наши принадлежат партии и родному народу, которым мы служим своим искусством» [74].
А кому принадлежат сердца нынешней пишущей братии? Чей заказ они выполняют? Ранее уже был ответ.
В.Никифорова: ...Орден Октябрьской Революции в 1968-м получен [ВЛКСМ] за воспитание молодежи в духе преданности Родине.
...Именно это качество в течение пятидесяти с лишним лет выбивает мировая закулиса из сознания советских людей. Десять лет ее рекруты на территории бывших советских республик цинично мажут чистые имена, светлые идеи грязью, «забивают гвозди в гроб коммунизма». Но впустую: видно, не от той крышки те гвозди. Или шляпки у них не с той стороны. А имена Зои Космодемьянской, Олега Кошевого и всех молодогвардейцев, Александра Матросова, Лизы Чайкиной, светятся [75].
В.М.: Об отношении к «руководящей и направляющей» роли коммунистической партии А.Фадеев сказал широкой общественности искренне и прямо. Так же, как вот в этом письме от 31 марта 1948 года другу юности, участнику большевистского подполья во Владивостоке Г.Х.Цапурину:
«...Вполне справедливы претензии наших старших товарищей большевиков на то, что роль партии в романе недостаточно отражена. Партия в романе показана главным образом через Шульгу и Валько, которые плохо организовали подполье, провалились сами и провалили все дело. Конечно, такие случаи бывали. Но по опыту нашего подполья при Колчаке, ты сам знаешь, что большевики неплохие организаторы и этим побеждают. Поэтому следовало бы в романе, получившем такое большое народное распространение, показать эту сильную сторону большевиков.
Вот это я и собираюсь сделать...» [73].
После выхода в свет романа «Молодая гвардия» автор получил более 18 тысяч писем с отзывами и дополнительными сведениями, и с их учетом вторая редакция романа стала более правдивой и достоверной. И только злые невежды могут говорить, что Фадеева «заставили почти под диктовку переписать книгу».
В.Саватеев, доктор филологических наук: ...Главным творческим делом для А.Фадеева в годы войны стало создание романа «Молодая гвардия» — произведения романтического склада, документального в своей основе, но художественного по жанру, методу, по силе обобщения. У романа, как известно, была непростая судьба. <...> ...До сих пор за ним тянется некий шлейф переделанного «по указке». Внешне это как будто верно, однако излишние спекуляции на этом едва ли правомерны; во всяком случае бесспорно, что доработка была произведена писателем мастерски, не механически, а художественная ткань романа обогатилась новыми образами, сюжетными линиями [76].
В.М.: Известный русский публицист И.С.Аксаков сказал: «Для патриотизма важны не только воинские подвиги, но и подвиги духа». Этой формуле соответствует роман А.Фадеева, написанный очень жизненно.
А отвергать партийное руководство «Молодой гвардии» и утверждать «борьбу молодогвардейцев как стихийный процесс» абсурдно.
Патриотизм молодогвардейцев, их воля, вера в победу, откровенное презрение к врагам были воспитаны коммунистической партией. Создавая подполье, они выполняли указание партии. Значит, комсомольцы-подпольщики были настоящими коммунистами. И не важно, кто именно стал их организатором.
Когда наши военные, отступая, покидали Краснодон, и старший лейтенант И.Г.Дубченко предложил моей сестре, Нине Минаевой, уехать с ними, она решительно отказалась: «Если мы будем оккупированы,— сказала Нина,— будем тоже вести партизанскую борьбу». «Я ей сказал,— писал нам с фронта И.Г.Дубченко,— что она еще молода и для того, чтобы организовать партизанский отряд, нужны люди и руководитель. Нина молодецким взглядом и сверкающими глазами уставилась мне в глаза и сказала: «Силы у нас есть и руководитель тоже есть». Чувствовалась в ней твердая решимость и уверенность в правоте задуманного плана. Я больше не стал возражать, пожелали друг другу успехов и, попрощавшись, расстались». (Действующая армия, 18 декабря 1943 года, полевая почта № 42769).
В доказательстве отрицания партийного руководства «Молодой гвардией» добросовестные исследователи обязаны опровергнуть известные факты. Например, доказать, что Евгений Мошков, один из организаторов подполья, не был коммунистом, что вместе с молодогвардейцами не были арестованы и казнены десять коммунистов-подпольщиков. Опровергнуть должны и хотя бы вот это свидетельство Н.И.Ковальской (Ганночкиной) о совместных допросах молодогвардейцев и коммунистов:
«На моих глазах допрашивали Улю Громову. Что ее ни спрашивали, какими словами только ни обзывали, она не отвечала. Тогда полицай с Грачевника Попов Виктор так ударил ее по голове, что у нее гребешок переломился. «Подними!» — закричал он, и начал бить по лицу и где попало. Когда я мыла пол уже в коридоре, Улю без сознания перетащили в камеру...
Такая участь постигла всех других девушек. Но как им ни тяжко было, они пели. Ребята в соседних камерах подхватывали. В камеры врывались полицаи. Но песни неслись по всей тюрьме.
<...> Однажды, когда я мыла пол в комнате пыток, допрашивали Соколову, старую партизанку (Соколова Н.Г. была связной в партийном подполье — В.М.). Она кричала палачам: «Я прожила свою жизнь хорошо. Но вам, гадам, не хозяйничать на русской земле! Придет время, погонят вас, собак!» На нее посыпались розги, кулаки. Она упала без сознания. В это время ввели Нину Минаеву и Любу Шевцову. Стали допрашивать Минаеву. Но она стояла молча и глядела на Соколову. «Отвечай! Говори, стерва! Будешь молчать — то же будет и тебе!» «Я ничего на скажу. Можете бить»,— тихо сказала Нина. Тогда сам начальник полиции Соликовский подскочил к ней и со всей силы ударил в лицо. Она перегнулась, но не упала. «Ух, гады, изверги!» — простонала Нина. Тут поднялся немец, дал полицаю плеть, и тот дурак рад стараться. Мне приказали принести воды. Я принесла два ведра. Одно вылили на Соколову, другое — на Минаеву.
<...> Если б вы видели эти плети! Мне и сейчас страшно вспомнить о них. Это кожаные ленты с узлами, сплетенные косой. Когда я мыла пол, то боялась даже дотронуться до них».
Но «исследователи» не касаются этой реальности и свое отрицание партийного руководства, понимаемого по академическим критериям, строят не на фактах, а выводят на кофейной гуще. И все же гадательные суждения, даже при различных подходах к этой теме, будут всегда, потому что истину унесли с собой казненные подпольщики.
Ю.Заранкин: ...Никакой сверхопеки над Фадеевым не было. Он всегда достаточно смело и принципиально отстаивал свои позиции. Прислушиваясь в то же время к дельным советам. И если соглашался, то не по принуждению, а опять-таки как принципиальный художник и убежденный коммунист [71].
В.Саватеев: ...Творческий опыт создания «Молодой гвардии» не был забыт. Он по-своему отразился в произведениях таких писателей, как Ю.Бондарев, М.Алексеев, В.Быков, Б.Васильев... Таким образом, продолжая героико-романтические традиции литературы 20-30-х годов, А.Фадеев сам был необходимым звеном в непрерывной цепи художественных традиций. И это его место в истории нашей литературы неоспоримо... [76].
В.Борц, член «Молодой гвардии»: Выражаю свое восхищение талантом писателя. Он сумел точно передать самобытные черты Олега, Ули, Любы, Сережи и других, показать их мужество, преданность социалистическому Отечеству. Этого никому не оспорить.
А.Голенков: Валерия Давыдовна, когда началась фальсификация истории «Молодой гвардии»?
В.Борц: 11 мая 1956 года ... нас, пятерых из бывших тогда живых молодогвардейцев, а также А.А.Фадеева пригласил к себе на дачу под Москвой Н.С.Хрущев. Там он завел разговор о ... прощении (за давностью лет) предавшего (под пытками) членов штаба «Молодой гвардии» Виктора Иосифовича Третьякевича. Оказывается, он был сыном друга Н.С.Хрущева, земляка из с.Калиновка Курской области. Мол, никто из нас негарантирован, что выдержит пытки. Четверо из нас высказались, от неожиданности, видимо, как-то неопределенно. Я же сказала, что, конечно, не могу ручаться, что выдержала бы пытки. Но ... мы же давали клятву, в которой говорилось, что если кто-то из нас даже под пытками выдаст товарищей, то — «пусть будет проклятье ему на всю оставшуюся жизнь» и т.д. Хрущеву это не понравилось. Он стал горячо что-то несвязное говорить. Мы молчали. Вдруг вскакивает А.А.Фадеев и гневно бросает в лицо Хрущеву, что он — бывший троцкист и еще что-то. Хрущев страшно покраснел. Фадеев жутко побелел.
Произошла очень некрасивая сцена... Я об этом еще не рассказывала... И не знаю, надо ли говорить... Но встреча та была прервана. «До лучших времен»,— как сказал Хрущев. (Он очень был взволнован). Встреча так и не повторилась. (13 мая, т.е. через 2 дня, как известно, А.Фадеев ... застрелился — А.Г.) [67].
В.М.: Наши враги хорошо знают насколько велика роль писателя в воспитании зрелого и настоящего гражданина Отечества. И потому с помощью газетных, радио- и телемерзавцев массированно заглушают героическое слово советских писателей.
Чтобы основательно потоптаться по авторитету А. Фадеева, на российском государственном телеканале РТР дважды, 26 апреля и 10 августа 1997 года была передача «Старая квартира. Год 1952-й». Сценарист В.Славкин использовал Лядскую как эффектный зачин композиции: она в видеозаписи с затемненным лицом отказывается участвовать в этой передаче.
О.Лядская: ...Я не за себя боюсь. Сколько той жизни осталось.
Т.Островский (кор.РТР): Она отказалась от поездки в Москву и вообще отказывается от каких-либо интервью. Человеку очень страшно. Ей страшно за свою внучку, страшно за свою дочку, ей страшно за зятя и вообще за всю семью. Она боится. Хотя она невиновна. Она реабилитирована в 1990 году. И тем не менее она считает, что если она покажется где-то на телевидении, волна поднимется опять против нее, опять будут обвинять в предательстве...
В.М.: Позвольте, что же случилось? Почему скрыто лицо? Ведь оно в крупном плане попало на глаза почти 8 миллионам читателей «Огонька». И вспомните статью Киселева: после освобождения из лагеря в 1956 г. она не сменила фамилию и «возвратилась туда, где ...ее каждая собака знала». Она пояснила: «Мои земляки понимали побольше Фадеева. А потому и не держали меня за предательницу, не верили в это. За все время никто и намеком не упрекнул» ...
Г.Гурвич (ведущий «Старой квартиры»): Здесь в качестве героя должна была присутствовать оклеветанная когда-то и реабилитированная Ольга Лядская. Здесь мог бы присутствовать и Виктор Третьякевич, который по фильму — предатель (?) и впоследствии получил звание Героя Советского Союза (?). Посмертно, конечно. Здесь мог быть и сам Фадеев, как участник этой истории.
Судьба Лядской определилась во многом именно романом Фадеева (?). Когда он писал роман, НКВД подало ему документы, где Лядская и Вырикова без всяких доказательств значились предателями, как уцелевшие просто в этой истории. Но после выхода романа (?) Лядскую приговорили к расстрелу (?!). Однако у Лядской обострился прогрессирующий туберкулез и ей заменили это Степлагом... Она полностью реабилитирована. И тем не менее она боится... Она не хочет справедливости. Почему?..
В.М.: Поистине, рожденный ползать — не врать не может. Странно: среди большой аудитории не нашлось тех, кто опроверг бы эту чушь. Или хотя бы спросили: почему Вырикову не осудили после выхода романа? Но ораторы из зала отрепетировано забросали камнями роман «Молодая гвардия», А.Фадеева, Сталина за «поротую спину» Лядской, за «рубец на сердце» кинорежиссера С.Герасимова, за журналиста К.Костенко, которого якобы «перетаскали по всем кабинетам ЦК комсомола».
Намеченный сценарием ответ на вопрос «почему боится Лядская», высказал в концовке своего стиха артист и поэт (может, и в дуду игрец) О.Анофриев, которую он изрек истово и с надрывом: «Мгновение, увы, остановилось. И как болезнь, как сон, как атавизм, как призрак, как напасть,— скажи на милость, меж нами снова бродит коммунизм»...
Выходит, разыгран примитивный фарс, чтобы разжалобить зрителей, вызвать сочувствие жертве «неимоверной жестокости», а главное, внушить презрение к прошлому своего народа.
Г.Гурвич: Последнюю точку в этой истории поставил сам Фадеев. Вот фраза из его предсмертного письма: «Жизнь моя, как писателя, теряет всякий смысл, и я с превеликой радостью, как избавление от этого гнусного существования, где на тебя обрушивается подлость, ложь и клевета, ухожу из этой жизни».
В.М.: Только невежды да архиплуты могут историей «Молодой гвардии» обусловить смерть писателя.
О.Трачук: Содержание письма наводило на мысль, что, вероятнее всего, причиною самоубийства Фадеева стали угрызения совести. После смерти Сталина начали возвращаться из заключения коллеги писателя, попавшие под машину репрессий, а Фадеев, как Генеральный секретарь Союза писателей, в свое время ставил визу под их приговорами [61].
В.М.: Очередной черный вымысел.
В.Саватеев: ...Недавний биографический справочник «Деятели отечественной истории» (автор А.Шикман). В нем ничтоже сумнящеся говорится, что А.Фадеев уже в 20-30-е годы «согласился стать проводником партийных требований в литературе». И далее: «...теоретик «социалистического реализма» Фадеев, выполняя волю партийных вождей, громил А.Платонова, Зощенко, Ахматову», участвовал в репрессиях, а потом «терзался муками совести».
<...> «Переосмысление» творчества и личности писателя здесь служит целям кардинальной «перекройки» истории русской литературы XX века, ее ключевых фигур [76].
В.М.: Михаил Алексеев, известный советский писатель, Герой Социалистического труда, лауреат Государственных премий СССР и РСФСР, с благодарностью отзывался о А.Фадееве, писал: «...Кто из литераторов из моего и даже более старшего поколения не успел погреться об его (Фадеева) сердце».
Известный украинский писатель Олесь Гончар сказал об Александре Фадееве так:
«Жизнелюб, натура глубоко творческая, человек открытой мужественной души. Его любило писательское товарищество. Он был выдающимся лидером творческой интеллигенции, ибо чувствовал, я уверен в этом, органическую потребность отстаивать справедливость, защищать людей творческих от дискриминации со стороны вельможных невежд и черносотенцев».
Этих, и многих других литературных авторитетов, современников А.Фадеева и его собратьев по перу, не удастся опровергнуть никаким продажным борзописцам.
В.Саватеев: ...Все с той же целью компрометации Фадеева нередко используется своеобразная тактика двойных стандартов по отношению к нему. В частности, он как руководитель творческого союза и как активный участник литературного процесса много и порой резко критиковал своих коллег — писателей. Но в одном случае его право на критику сегодняшними «либеральными» авторами признается и одобряется (это касается, например, критики Ф.Панферова, В.Ажаева, А.Жарова, А.Первенцева, А.Сафронова и др.), в другом же случае ей приписываются сознательно злокозненный, злокачественный смысл и значение, такая критика объявляется не иначе как «донос»... (это можно отнести, например, к критике И.Эренбурга, В.Гроссмана, Гурвича, Юзовского и др.) [76].
К.Иванцов: Многих, очень многих отвел он от тюрьмы и лагеря: письменно ручался в их честности, порядочности, неподкупности, ходатайствовал о помиловании и реабилитации, а после выхода на свободу помогал устроиться в жизни, обрести почву под ногами. Одно лишь перечисление тех имен заняло бы немало места. Потому ограничусь лишь некоторыми фамилиями: П.Антокольский, И.Апряткин (товарищ юности), М.Булгаков, О.Бергольц, А.Довженко, Н.Заболоцкий, И.Певзнер (герой гражданской войны), Б.Пастернак, Л.Соловьев, А.Твардовский... [77].
В.М.: Истинный повод для дерзостного поступка, причинную связь А. Фадеев описал ясно, в здравом смысле и убедительно. Возможно, та последняя встреча с Н.Хрущевым и стала каплей для смертной чаши. Вот некоторые строки из его предсмертного письма:
«Литература — это святая святых — отдана на растерзание бюрократам и самым отсталым элементам народа, из самых «высоких» трибун — таких, как Московская конференция или ХХ-й партсъезд,— раздался новый лозунг «Ату ее!» Тот путь, которым собираются «исправить» положение, вызывает возмущение: собрана группа невежд, за исключением немногих честных людей, находящихся в состоянии такой же затравленности и потому не могущих сказать правду,— и выводы, глубоко антиленинские, ибо исходят из бюрократических привычек, сопровождаются угрозой все той же «дубинки». «Литература отдана во власть людей неталантливых, мелких, злопамятных». «Литература — это высший плод нового строя — унижена, затравлена, загублена».
«Жизнь моя, как писателя, теряет всякий смысл, и я с превеликой радостью, как избавление от этого гнусного существования, где на тебя обрушивается подлость, ложь и клевета, ухожу из этой жизни.
Последняя надежда была хоть сказать это людям, которые правят государством, но в течение уже 3-х лет, несмотря на мои просьбы, меня даже не могут принять».
Так что погиб А.Фадеев борцом за истину. Погиб смело и решительно. Об этом умалчивают нынешние приспособленцы, почитатели первого недалекого «реформатора» и борца за культ двуличности Н.С.Хрущева.
Л.Ягункова: ...Я с глубоким внутренним подъемом произношу фадеевские слова: «Он думает, он у нас жизнь прекратил... Наша-то жизнь навек, а он кто?» Он — это оккупант, он — это предатель-«демократ»... Но оккупанту вместе со всеми прихвостнями одна дорога — вон! [78].
В.М.: А вот статисты «Старой квартиры», вроде бы серьезные, порядочные, а отдельные — даже «заслуженные», в атмосфере очевидного искажения истории, восторженного надругательства над мертвыми, выглядели жалкими и трусливыми — телеэкстрасенсы РТР с легкостью окашпировали их, очумачили и довели до гипнотических слез умиления...
Конечно, всю фактическую неряшливость, умышленную ложь, голословность, явные противоречия и субъективные пристрастия к «Молодой гвардии» обязаны были заметить редакции газет, журналов, телекомпаний. Но, как говорится, им нужны не факты, а эффекты. Цель же таких эффектов сформулирована в доктринах Даллеса и Кеннеди.
И как парадокс может быть восхищение дальновидными решениями прозорливых стратегов:
«Из литературы и искусства, например, мы постепенно вытравим их социальную сущность... Литература, театры, кино — все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства,— словом, всякой безнравственности... [3].
Это предназначение наше в рыночной стихии стало не кричащей реальностью, а серой обыденщиной. К счастью, пробуждающийся разум, даже невольным и поверхностным взглядом, уже начинает распознавать эффектные трюки и выявлять гибридную лжеправду.
Продолжение
|