КРАВЧЕНКО ФЁДОР ИОСИФОВИЧ
(1912 – 1988)
Из книги «ГЕРОИ ОГНЕННЫХ ЛЕТ». Очерки о москвичах – Героях Советского союза. Московский рабочий, 1985.
КРАВЧЕНКО ФЕДОР ИОСИФОВИЧ
Родился в 1912 г. в станице Унароково ныне Лабинского района Краснодарского края. По национальности русский. Член КПСС с 1943 г. С 1935 г. жил в Москве. Участвовал в боях в Испании. В годы Великой Отечественной воевал в соединении партизанских отрядов генерал-майора А. Ф. Федорова. Звания Героя Советского Союза удостоен 2 мая 1945 г. В настоящее время живет и работает в Москве.
ЛЕСНЫМИ ТРОПАМИ
На стенах московской квартиры Федора Иосифовича, что в доме на набережной Москвы-реки, висят фотографии с дарственными надписями: от Роднея Арисменди, Долорес Ибаррури, Эрнесто Че Гевары. За этими фотографиями — яркая, богатая незабываемыми событиями жизнь героя войны в Испании, участника партизанского движения в Белоруссии Федора Иосифовича Кравченко.
Весной 1942 года командованием советских войск была выброшена в тыл врага небольшая разведывательная группа (командир — Федор Кравченко, радист — Григорий Антоненко, австрийские коммунисты Макс и Тарас). Во время высадки парашют с радиопитанием не раскрылся. Батарей, бывших при рации, хватило лишь на шесть передач. Разведчики, потеряв связь со штабом, стали партизанами. Вскоре к ним присоединились окруженцы, часть местных партизан.
Через несколько месяцев группа Кравченко влилась в соединение партизанских отрядов А. Ф. Федорова. Имя Федора Иосифовича в то время уже гремело по окрестным селам.
Как-то раз группа Кравченко решила подорвать поезд, прозванный партизанами «голубой стрелой». Поезд вез гитлеровских офицеров, возвращавшихся из отпуска на фронт.
Группа расположилась вдоль железной дороги под самым Добрушем. В обе стороны были высланы наблюдатели, которые должны подать сигнал, когда появится экспресс.
Потянулись томительные минуты ожидания. Но вот справа вспыхнул зеленый огонек фонарика. Это сигнал — значит, идет поезд. По насыпи прошел легкий шорох, и снова все затихло.
— Приготовиться! Ну, подрывники, не подведите! — произнес Кравченко.
Стук колес усиливался. И вот уже поезд рядом. Бегут по насыпи желтые квадраты света из окон.
— Давай!
Взрыв разорвал темноту. Плеснуло огнем с насыпи. Вагоны полезли один на другой, рассыпались со страшным скрежетом. Тихими показались ударившие затем взрывы гранат и автоматные очереди. Уцелевшие гитлеровцы отползали за насыпь, но и там их настигал пулеметный огонь. Успех казался полным. В это время к командиру подбежал встревоженный наблюдатель:
— Машины с солдатами! Идут по дороге от Добруша.
— Отход! — скомандовал Федор Иосифович.
Но было уже поздно. Фашисты, прибывшие на машинах, развернулись и пошли в атаку, поливая очередями автоматов лесок между шоссе и железной дорогой, в котором были зажаты партизаны. Открыли стрельбу и уцелевшие гитлеровские офицеры. Партизаны попали в клещи. Казалось, спастись было невозможно. И все же Кравченко нашел выход. Подозвав одного из партизан, знавшего немецкий язык, он приказал ему кричать что есть силы: «Партизаны на насыпи!»
Тот так и сделал, превосходно копируя командные интонации гитлеровцев. Фашистские солдаты послушно ударили по насыпи. Оттуда им яростным огнем отвечали опешившие офицеры-отпускники.
Кравченко дал напоследок несколько очередей по эшелону и вместе с отрядом отошел в лес. Усмехнулся про себя: «Интересно, кто же из них «победит»?
К рассвету отряд был уже далеко от места взрыва — у шоссейной дороги Краснополье — Чериков. По ней непрерывным потоком двигались на фронт вражеские машины с оружием и боеприпасами. Не дойдет до фронта одна машина со снарядами — смолкнет целая батарея на сутки.
С нетерпением партизаны дождались темноты. Едва она наступила, группа выдвинулась к дороге. Быстро долбили лунки: маскировали мины.
Послышался гул моторов. Вот первая машина выехала на заминированный участок, а взрыва все нет. Федор Иосифович с досадой приподнялся на локтях: неужели неудача? И тут тишина взорвалась адским грохотом, лязгом и ревом двигателей, криками гитлеровцев. Шоферы стремились быстрей проскочить опасный участок, наталкивались на другие машины. Фашисты беспорядочно палили по лесу. А наша группа уже быстрым маршем продвигалась на другое место.
Действуя таким образом, партизаны Кравченко за короткое время уничтожили 17 грузовых и три легковые автомашины врага, не потеряв ни одного из своих товарищей. Работая совместно с группой Григория Балицкого, отряд Кравченко лишь за два месяца подорвал 29 эшелонов противника. 13 эшелонов пустил под откос лично Федор Иосифович. За эти операции отважный партизан был награжден орденом Ленина.
...Когда же начал складываться характер героя, где та точка отсчета, с которой начиналось его становление?
Революционная борьба вошла в жизнь Федора Иосифовича с самого его детства. В 1913 году семья Кравченко в поисках лучшей жизни переехала в Уругвай. Там Федор вырос, там с ранних лет начал зарабатывать на хлеб, участвовал в первых схватках с миром капитала. Вскоре Федерико — так звали его друзья — вступил в ряды комсомола Уругвая, стал помогать отцу-коммунисту. И когда полиция разгоняла рабочие демонстрации, комсомолец Федерико доставлял в грузовичке к месту схваток оружие пролетариата — булыжники. Возможно, что в этих боях постиг Кравченко первые партизанские хитрости.
Первый настоящий бой, первая победа и первое поражение, первая рана, первая утрата — все это ждало его в Испании, когда народ этой страны сражался с фашистами. Особенно запомнился Федору Иосифовичу бой за небольшую деревушку Кихорну близ Мадрида. Там засели солдаты франкистской армии. Кихорну надо было взять во что бы то ни стало, иначе франкисты ударили бы в тыл дивизии Листера.
И вот уже бой в разгаре. Атака Интернациональной бригады могла захлебнуться — до сих пор не выступили в поддержку танки.
— Где же танкисты? Почему не выступают? С ними надо связаться немедленно. Кто пойдет?
— Я пойду, — ответил Кравченко и выскочил на бруствер окопа.
— Постой, возьми хоть броневик! — крикнул генерал Модесто.
— Да по дороге далеко! Я напрямик!
В расположении танкистов царило замешательство. Одна машина сорвалась в обрыв, ее с трудом вытащили, но колонна все еще не двигалась. Федор подбежал к командиру:
— Почему не идете в атаку?
— Да понимаешь, какое дело, — смущенно проговорил тот. — Там на колокольне противотанковая пушка. Как они ее туда втащили?
— Ну вот что. Сейчас пойдем в атаку. Я иду пешком. Вы за мной на танках. Кто отстанет, тот не мужчина.
Кравченко, круто повернувшись, зашагал к деревне. Он знал, что испанцы пойдут за ним. И точно: за спиной взревели моторы, лязгнули гусеницы. Танки с грохотом помчались в атаку.
Через 20 минут франкисты бежали из Кихорны...
Не тогда ли научился Федор Иосифович с отвагой смотреть в лицо смерти? Не тогда ли научился он тому особому мужеству, имя которому — мужество командира? Это не обычный воинский героизм, когда человек жертвует своей жизнью: здесь он несет на себе груз жизней других людей, отправляемых по его приказу в бой. Тут нужна особая сила характера, подкрепленная личной храбростью...
В феврале 1943 года, после вызова в Москву, Кравченко снова вылетел к партизанам. Самолет с грузом для партизанского соединения — взрывчаткой, радиостанциями — должен был приземлиться в Боровом. Командир соединения А. Ф. Федоров ждал радиограмму. Прошла неделя, другая — радиограммы все не было. На третью неделю, ранним утром, в штаб вбежал дежурный:
— Товарищ генерал, прибыл старший лейтенант Кравченко. С ним еще двое. Груз на подводах.
— Какие подводы?! Он же на самолете прилететь должен!
Оказалось, Кравченко с двумя товарищами действительно прибыли на подводах, преодолев 300 километров по занятой врагом территории. На подходах к лагерю они ухитрились проехать по заминированной немцами поляне.
— Это довольно просто. Надо только подумать, где они могли заминировать. Ясно, что мины в наезженной колее. Вот мы ее и объехали, — объяснял потом Федор Иосифович.
Через несколько дней сформировали новый диверсионный отряд, который возглавил Кравченко. Командир знакомился с членами отряда:
— Поднимите руку, кто был в бою?
Из 60 человек, составляющих отряд, только один поднял руку. Из неподготовленных ребят надо было организовать минноподрывную группу. И командир сделал это. Вскоре отряд вышел на свой участок дороги.
— Что такое труд партизана? Многим представляются эффектные взрывы поездов, налеты на противника, бесшабашная смелость. Да, все это есть. Но больше всего непримечательной черновой работы, — не раз уже после войны рассказывал Федор Иосифович. — Быть партизаном — это все время куда-то идти: взорвали эшелон — и тут же отходи, напали на комендатуру — и снова меняй место расположения. И ни на минуту нельзя расслабиться, забыться: ведь ты на территории, занятой врагом. Это нервное напряжение, растянутое на месяцы и годы.
Однажды, возвращаясь с задания, группа Кравченко была окружена карательным отрядом гитлеровцев. Пришлось отступить в болото. Враги недоумевали: только что здесь была группа и вдруг как сквозь землю провалилась. И были недалеки от истины — партизаны затаились в их кольце, стоя по горло в воде. Весь день фашисты прочесывали лес вокруг болота, и весь день партизаны стояли в воде, кишащей пиявками, но так и не выдали себя.
— И никто не дрогнул, не сломался, — вспоминал Кравченко. — А ведь какое нервное напряжение было! — И тут же добавил с улыбкой: — С тех пор пиявки не значатся в числе моих любимых животных.
Труд партизана — это не только отчаянная смелость. Еще в начале войны можно было полагаться только на нее. В сорок третьем картина изменилась. Командование фашистских войск создало специальное бюро по борьбе с партизанской техникой. Началась поистине борьба умов. Не проходило и недели, как появлялось какое-нибудь новшество для борьбы с нашими подрывниками. Например, враги пускали впереди паровоза несколько платформ с песком. Применяли новшества и партизаны. Они произвели сложный расчет прогиба рельсов. Мину настраивали, как музыкальный инструмент, — и она разрывалась под паровозом, оставляя без внимания платформу. Следующей задачей было сделать мину неизвлекаемой. Партизаны подали 120 предложений — и мина была оборудована кнопкой неизвлекаемости.
Все это — техническая сторона дела. Но требовалось и организационно перестроить работу. Кравченко сделал как надо. И результаты не замедлили сказаться.
...В штаб соединения пришел связной от Кравченко, принес сводку. Читая ее, Федоров не смог сдержать возгласа удивления:
— Ого! Наверное, ошибка. Слушайте, товарищи: «Всего за 31 день подорвано 22 эшелона. Общий перерыв движения —154 часа».
Что тут началось! Кое-кто робко предположил, что сводка написана под влиянием винных паров. Иные высказывались и того резче:
— Ерунда! Чтоб 60 человек за месяц такое совершили! Сколько всего у них тола было?
— Да, по скромным подсчетам, 180 килограммов. Если брать по норме Балицкого — 20 килограммов на эшелон, то тем более видно, что тут что-то не так. В общем, надо проверить.
Федоров со связным отправился в штаб Кравченко. Не подозревая близости расположения отряда, он вдруг почувствовал запах костра. А не было никакой заставы, никто не спрашивал пароль. Наоборот, всюду девственные заросли, валялись нетронутые сучья. И связной какой-то странный попался: все время посвистывает.
— Да что ты рассвистелся, в конце концов? — не выдержал Федоров.
— Это, товарищ генерал, у нас пароль такой. Кругом секреты наши расставлены, вот я у каждого и даю знак, чтоб не подстрелили ненароком, — ответил связной.
Но где же штаб? Неожиданно из-за деревьев вышел Кравченко и стал рапортовать, словно не замечая раздражения командира. Потом подошли еще два человека: начхоз и повариха. Это был весь штаб. Генерал никак не мог прийти в себя от изумления:
— А где охрана? Вы не боитесь, что вас застанут врасплох? Кравченко, улыбаясь, сказал:
— А вы не обратили внимание на отсутствие тропинки? Не правда ли, сучья совершенно нетронутые? Их хруст слышен за километр. А охрана? Мы все вооружены. В случае чего, нетрудно изменить место расположения — все хозяйство у нас на двух подводах.
Федоров протянул ему сводку: а это, мол, как объясните? Оказалось, каждую удобную ночь отряд делился на группы по восемь человек и расходился по своим «рабочим местам».
— Можно, конечно, и целой сотней ходить на эшелон, как Балицкий, — объяснял Кравченко, — но хватит и восьми человек. Можно также и по 20 килограммов тратить на эшелон, но он и от семи взлетает на воздух, если с умом положить...
В это время вдали послышалось пыхтение паровоза. Еще через несколько секунд раздался взрыв.
— Вот вам двадцать третий эшелон, — сказал Кравченко. — Даже на слух можно контролировать группы.
В том, что Федор Иосифович решил расположить штаб в такой близости от железной дороги, вместо обычных 30 километров, был трезвый расчет, кажущийся на первый взгляд безрассудной смелостью. Отряд был маленьким, и командир не мог рисковать людьми. А чем больший путь проходит группа от места диверсии до своего штаба, тем больше вероятность встретить карательный отряд.
Кравченко был убежден: победы надо добиваться каждый раз малой кровью. А это означало беречь людей, не подвергая их бессмысленной опасности, но в то же время не колеблясь бросая их навстречу опасности необходимой. Он показал, что расчет и организованность могут дать больший эффект, чем безрассудная смелость. Это и было организационной перестройкой, созидающей победу.
Вернувшись, Федоров спросил у штабных работников:
— Передали ли Кравченко указание о подготовке материалов к награждению? Если нет, то поторопитесь.
...На стенах квартиры Федора Иосифовича висят фотографии с дарственными надписями. За этими фотографиями — яркая, богатая незабываемыми событиями его жизнь вице-президента советского общества дружбы «СССР — Уругвай», члена Советского комитета солидарности с греческими демократами. В 1973 году Федор Иосифович был награжден орденом Октябрьской Революции за деятельность по укреплению мира между народами. Бывший партизан продолжает борьбу за мир.
А. Белов |