Героям Сопротивления посвящается...
Главная | Страница 29 | Регистрация | Вход
 
Вторник, 19.03.2024, 16:36
Приветствую Вас Гость | RSS
Меню сайта
Форма входа
Продолжение книги Владимира Минаева "Молодая гвардия": опять предательство?"
Страница 29.
 
 
Осенью 1941 года ни одна воинская часть не ехала через Краснодон на восток или на юг. Город заполнили воинские части то ли для переформирования, то ли для отдыха. Мы, ребятня, с интересом смотрели на сооружение стрельбища, помогали красноармейцам чистить винтовки, за что нам да­вали пострелять по мишеням. И, конечно, у военных не было ни «мелкокалиберок и охотничьих ружей», тем более «вместо кожаных ремней веревки». Злая, бессовестная ложь о чунях на ногах красноармейцев.
В ноябре-декабре 1941 года и в мае-июне 1942 года у нас стояла одна и та же воинская часть со специальными автомо­билями, в нашем доме стояли одни и те же три красноармей­ца и два командира.
Мама с бабушкой почти каждый день варили для них большую миску вареников с мясом, а я получал их паек в по­левой кухне.
К.Иванцов придумал и грабежи магазинов, взрывы шахт, уничтожение оборудования. На самом деле шахты взорвали 14 и 15 июля 1942 года и после этого до 20 июля, до прихода оккупантов, в городе было безвластие, и были разграблены магазины, почта, школа и другие учреждения. Но он пишет:
«Так, если осенью и зимой 1942 года мы помогали кол­хозам, совхозам, шахтам в возвращении, растащенного у них во время первой эвакуации, имущества и скота, то в июле 1942-го, когда фронт неожиданно дрогнул, содействовали справедливому распределению того же общественного иму­щества и скота среди гражданского населения…
Вновь с 19-го на 20-е июля 1942 года в составе истре­бительного батальона я ушел из родного города.
Как и части Красной Армии, мы отходили к Дону, не останавливаясь. Шли день и ночь, забыв о сне и отдыхе. Бросались в глаза слова, крупно написанные на бортах авто­мобилей яркими масляными красками: «ВПЕРЕД НА ЗА­ПАД!» А двигались все машины только на восток» (с.212)
Целыми днями наблюдая за потоком эвакуированных и воинских частей я не видел ни одного автомобиля с надписью на бортах «Вперед на запад!» Даже в 1943 году, когда наши войска наступали и двигались на запад, ни на автомо­билях, ни на танках не было такой надписи. Цель у Кима Ми­хайловича одна – как угодно испачкать прошлое.
Вот еще нелепость:
«Наш батальон 17, 18 и 19 июля буквально разрывался, чтобы поддерживать в Краснодоне хотя бы мало-мальский порядок. Дезертиров мы уже не задерживали — их негде бы­ло содержать и некому было судить. Мы всего лишь пресека­ли их противоправные действия, довольно часто при этом применяли оружие. Обычно в ответ на бандитские дела воо­руженных дезертиров.
В ночь с 19-го на 20-е июля наш истреббат покинул го­род.» (с.226)
Во-первых, какой порядок нужно было поддерживать, когда вот-вот вступят немцы? Во-вторых, «противоправные действия» дезертиров ни в чем не выражались. Они, сбежав­шие с воинских эшелонов на станции Верхне-Дуванная, поя­вились в городе, когда наступило безвластие. Без оружия, без поясных ремней, заросшие, изголодавшиеся, они ходили по дворам и выпрашивали кусок хлеба.
Но К.Иванцов рисует дезертиров далеко не настоящих. Вот его зарисовки, далекие от действительности.
«И снова дневник:
«10 декабря 1941 года. На днях 1-й взвод перевели во 2-й, частью в 3-й. А в помещение того взвода загнали пятьдесят семь арестованных дезертиров Красной Армии. У «пат­риотов» (так мы называем дезертиров) свой начальник — староста камеры, который следит за порядком. Староста – это влиятельное лицо, он пользуется уважением аресто­ванных. Его фамилия Губанов.
Сегодня я нес караульную службу по охране «патрио­тов»... Когда открыли дверь камеры, оттуда пошел пар и горячий воздух с острым запахом кала и мочи. Он вызывает тошноту.
На прогулку выводили два раза. Ночью они оправляют­ся в парашу — небольшую бочку. Когда утром выпускали «патриотов» оправляться в уборную, двое заключенных тор­жественно несли парашу, вызывая у остальных «патрио­тов» смех. Слышалось: «В какой магазин несете?» Некото­рые «истребки» обращаются с «патриотами» грубо, «по-милицейски».
Температура воздуха и духота в камерах, несмотря на морозы и отсутствие отопления, были сумасшедшими. О плотности «патриотов» уже не говорю: не то чтобы им прилечь, порою присесть было невозможно. Никаких нар в камерах не было. Заключенные сидели и лежали на загажен­ном и мозглом полу, притом по очереди. Случалось, кто-то в камере откидывал копыта – как говорили сами «патриоты» и милиционеры» (с. 196)
«Как и другие «истребки», я участвовал в облавах. Де­зертиры порой оказывали вооруженное сопротивление. В таких случаях мы действовали по обстановке. Говоря проще — вели огонь на поражение.
<...> Приходилось конвоировать «патриотов» и в по­мещение печально известной «тройки» — неправедного су­дебного органа НКВД, где признавали виновным без суда и следствия…«Тройка» заседала круглосуточно в две смены по двенадцать часов каждая» (с. 197)
А вот как описала обстановку в городе учительница А.Д.Колотович.
«Хочу возвратиться к сентябрю 1941 года.
Из скупых сводок Советского Информбюро мы знали, что продвигавшиеся быстрыми темпами немецко-фашистские орды замедлили свой шаг, изматываемые нашими войсками Советской Армии. Но в конце сентября в городе прошла первая эвакуация. Снялись Ворошиловградские учреждения (областные), эвакуировал­ся трест, райисполком, горсовет, военкомат и т.д. Орудийные раскаты были хорошо слышны со стороны Красного Луча, что на­ходится от нас в 90 км пути.
Так, однако, прошла вся зима и весна» (с. 195)
Как современник тех событий с полным правом могу сказать: дезертиры на территории, занятой частями Красной Армии, да еще и вооруженные, и кому-то оказывающие сопротивление – явный абсурд. И не было в Краснодоне помещения, в котором будто бы содержали арестованных дезертиров. Красочно нарисованная камера, в которой «горячий воздух с острым запахом кала и мочи», скорее всего списана у кого-то. Придумана и «тройка», которая «заседала круглосуточно».
 
Это вилами писано, да еще и на воде (посл.)
 
Историческая правда всегда одна, она не допускает от­ступления от объективной реальности. А К.Иванцов вымыш­ленное, фантастическое нередко выдает за существующее. Вот характерный пример.
«Пишу и вижу оккупированный Краснодон зимы 1942-1943 годов. Фашисты гонят по центральной улице совет­ских военнопленных. Вот как я рассказал о том в давнишней рукописи документальной повести «Молодогвардеец Али Дадашев», которая так и не стала книгой.
<...> Тюленин повернул голову в указанном направле­нии. По Ворошиловградскому шоссе навстречу им, медленно тащилась колонна наших военнопленных. Друзья подошли поближе. Подобное они видели не раз. И всегда ребячьи серд­ца замирали и сжимались от боли, сострадания, обиды, не­понимания. Угрюмые, изможденные пленные еле брели. Мно­гим, еще недавно здоровым и сильным, было неловко смот­реть в глаза людям. На них ведь надеялись отцы, матери, жены, невесты, младшие братья и сестры, родственники...
Увиденное было не только ужасно, но и непонятно, даже противоестественно. Давно ли Дадашев, его сверст­ники, взрослые восторженно пели: «От тайги до британских морей Красная Армия всех сильней», «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим...» Получилось же... Главное – никто не мог объяснить ни ребятам, ни взрослым, почему все именно так вышло. Поговаривали о приказе Сталина, в котором он обозвал всех военнопленных предателями и грозился семьи их выслать в Сибирь. Этому верили и не верили…
Вчерашние красноармейцы были одеты в прожжен­ные и порванные шинели, истрепанные телогрейки. Немало было в одних гимнастерках, А на улице – зима, морозы порой доходили до тридцати градусов. И люди не понимали, как пленные до сих пор не погибли. Они шли, плотно прижимаясь друг к другу или обнявшись – так легче было сохранять те­пло. Вместо шапок у большинства пилотки – их закрылки, чтобы хоть как-то согреть уши, отвернуты. Пилотка – верный признак, что ее хозяин угодил в плен еще летом. Стоптанные ботинки (в сапогах не было ни одного) – без обмоток. То тут, то там мелькали раненые. Их узнавали по грязным, окровавленным повязкам...
Колонну в двести человек охраняли всего двое немцев да трое полицейских. В степи пленные могли голыми руками передушить конвоиров, уйти в разные стороны. А там – люди помогли б.
<...> Поход домой не занял много времени, поэтому Али вскоре догнал военнопленных. Вокруг шумела толпа. Лю­ди уже не молчали, не охали и не ахали, не перешептывались, как прежде, а громко перекликались, возмущались охранниками, что-то кричали пленным и друг другу, бросали в ко­лонну хлеб, картошку, другие овощи — у кого что имелось. Немцы и полицейские суетились, отгоняли наседавшую тол­пу, поносили ее ругательствами, грозили оружием.
Но охранников было мало, поэтому краснодонцам уда­валось не только передавать пленным продукты, но и кое-что из одежды: ватники, летние пиджаки, пальто, шапки-ушанки.
Сергея Али не нашел... Подбежав к пленному, что шел поближе, Али сунул ему лепешку. Голодная толпа тотчас ок­ружила парнишку плотным кольцом. Обезумевшие от голода и холода бывшие красноармейцы не просили, тем более не требовали, а вырывали лепешки из рук Дадашева, ломая и кроша их.
Увидев толкотню в колонне, гитлеровец грозно при­крикнул. Али бросился на тротуар. А военнопленные, под­талкиваемые прикладами винтовок конвоиров, стали дого­нять своих однобедцев, на ходу торопливо запихивая в рот кусочки лепешек» (с.206-209)
Из этого рассказа вытекает, что немецкие конвоиры были не такими уж жестокими. Скажем, возмутившуюся толпу людей они «поносили ругательствами», пленных «подталкивали прикладами винтовок», «грозно прикрикивали» и т.п.
Как свидетель, воочию видевший почти все колонны пленных красноармейцев, которых гнали через Краснодон в декабре 1942 года, утверждаю, что все они были в летнем об­мундировании, без головных уборов и поголовно босые. Эти красноармейцы попали в плен до спасительного приказа Ста­лина №227, и немцы, отступая от Сталинграда, эвакуировали летние лагеря военнопленных.
Снежная крупа под ногами пленных превращалась в слякоть. Колонны по 50-100 человек в окружении многочисленных немецких или румынских конвоиров (а не «двух немцев да трех полицейских») двигались очень медленно из-за отставших и подгоняемых прикладами винто­вок совсем обессилевших пленных. Сердобольные женщины скучивались у шоссе, бросали в колонну кто кусок хлеба, кто картошку, и десятки рук жадно старались поймать их, а конвоиры набрасывались на плен­ных, избивали прикладами и строчили из автоматов над голо­вами женщин и старушек.
Категорически опровергаю утверждение: «Но охранни­ков было мало, поэтому краснодонцам удавалось не только передавать пленным продукты, но и кое-что из одежды: ватники, летние пиджаки, пальто, шапки-ушанки..» К.Иванцов не видел эти потрясающие картины, не знал, что немецкие конвоиры зверствовали по отношению к пленным и тем, кто пытался им чем-то помочь, потому, что педантично выполняли предписание: «никакой мягкотелости в обра­щении даже с самым покорным и готовым к работе воен­нопленным». Бесчеловечное обращение с пленными румынских тварей объяснялось еще и тем, что они сами были голодными и окоченели от холода. И многочисленные охранники не только не привлекали полицаев для конвоирования, но и близко не подпускали к колонне пленных «наседавшую тол­пу», которая будто бы «громко перекликалась, возмущалась охранниками, что-то кричала пленным».
Сославшись на услышанное от своей матери и сестер о казачьем параде, который устроили оккупанты в Краснодоне, К.Иванцов исказил правду и дал повод кинодельцам ложно показывать это событие.
На самом деле станичники не «были в казачьей форме и перепоясаны портупеями и другими ремнями» (с.263). Лишь наш сосед, дряхлый старик Тимофей, в казачьей фуражке да десяток в полинявших кителях отличались от сотни в гражданской и красноармейской одежде. И неправда, что их «груди украшали царские ордена и медали». Не было на параде и конного строя: в городе после эвакуации не осталось ни одной лошади.
 
Остер топор - да и сук зубаст (посл.)
 
Говоря об отношении советской власти к тем, кто по­бывал в плену, К.Иванцов пользуется потолочными данными. Вот он пишет:
«Вот что говорил полицай, о котором веду речь:
— Предателями нас сделал Сталин; его кровожадность и самодурство. Сталин оставил нас в бою без оружия...
<…> Предателями объявлялись не только попавшие в плен красноармейцы и командиры, но и те из них, кто сумел бежать из немецких концлагерей. «Почему не застрелился?» – спрашивали их энкаведисты. И, не дожидая ответа, оглашали приговор: «Имел на руках личное оружие, сдался в плен и этим изменил Родине, то есть совершил преступление предусмотренное ст. 58-1». И завершающие строки приговора: «Пять лет за­ключения в лагере».
<...> Судьи НКВД, не задумываясь, во всех случаях да­вали только максимальный срок. Судебное разбирательство по-прежнему оставалось предельно коротким. Спустя годы из вышеописанного я понял главное: Сталин все правильно рассчитал. Сотрудники трибуналов войск НКВД охраны ты­ла фронтов были винтиками огромной государственной ма­шины. Той самой, которая выдержала невообразимо сильный натиск немецко-фашистских орд. Вместе с тем изуродова­ла, как бог черепаху, судьбы миллионов своих же людей. Ведь это просто невообразимо, что за годы войны через ревтри­буналы прошло около одного миллиона человек. Из них 157593 были приговорены к расстрелу. В это число не вошли пущен­ные в расход на месте, без суда и следствия, – их попросту никто не считал. Остальные пополнили недоброй памяти штрафные роты и батальоны, а также лагеря НКВД. А оттуда мало кто возвращался» (с.201 -204)
Свои суждения К.Иванцов сформулировал, возможно, начитавшись широко распространенных современными СМИ вымыслов, или книги бывшего сотрудника радиостанции «Свобода» В.В.Белоцерковского «Путешествие в будущее и обратно», в которой, к примеру, написано, что заградитель­ными отрядами контрразведки «СМЕРШ» будто бы был уничтожен 1 млн. красноармейцев.
Пытливый читатель может найти истину во множестве книг с приведенными в них архивными документами, скрупулезно составленными по конкретным личностям, отчетам соответствующих орга­нов и количествам продуктовых пайков, выделенных для осужденных.
Вот данные, собранные историком В.Дяченко.
Первые заградотряды появились в конце июня 1941 года – собственно, это были спецподразделения НКВД, взявшие под контроль дороги, транспортные узлы и периодически прочесывавшие рощи и овраги в поисках дезертиров. "Улов" был доволь­но велик – к середине осени задержали 657 364 красноармейцев, болтавшихся в тылу. Из них 632 486 были направлены на фор­мирование новых частей, и 25 878 переданы военным трибуна­лам. К расстрелу приговорили 10 201 человека.
К Новому году необходимость в заградотрядах отпала, зато они теперь понадобились бежавшим из-под Москвы нем­цам. Вновь они были созданы согласно приказу №227 от 28 июля 1942 года и комплектовались лучшими достойными бойцами и командирами. Таким образом, теперь уже они состояли из обычных красноармейцев, а весь НКВД там был представлен в виде их командира – «наиболее опытных в боевом отношении» офицеров Особого отдела.
Зона действия этих заградотрядов – тыл дивизии. Ни­когда они не «подбадривали» красноармейцев идти в атаку пу­леметными очередями в спину, поскольку находились не ближе чем в полутора километрах от передовой. И уж тем более они близко не подходили к штрафбатам, солдатами в которых, за­метим, командовали обычные армейские офицеры и сержанты.
Попадали в штрафные части отнюдь не по поли­тическим взглядам, а за более прозаические проступки: драки, самоволки, пьянство, воровство. Например, после очередной ре­визии тыловых частей в штрафбатах оказывалось немало завскладами.
По разным причинам, в немецком плену побывало до 4,5 миллиона советских солдат. Кто-то изъявил желание послу­жить «Гитлеру-освободителю», многие затерялись и погибли в жестоких фашистских лагерях, но многие дождались своего освобождения.
Все бывшие «окруженцы» и военнопленные проходили проверку в «фильтрационных» спецлагерях НКВД. Но далеко не все из них отправились рубить кедры. Итак, за 1941-1944 годы проверку прошли 354 592 военнослужащих. Из них 231 034 (76,25%) отправили обратно на фронт, 18 382 попали в штраф­ные части, и только 11 556 (3,81%) были арестованы и предста­ли перед трибуналом. Остальные, по причине состояния здоро­вья, и вовсе отправились в тыл – работать на предприятиях или служить в конвойных войсках (откуда на фронт выбывали здоровые мужчины).
В конце войны было освобождено 1 539 475 советских во­еннопленных, находившихся на территории Европы. Из них 281 780 отправились домой, 659 190 были призваны в армию, задер­жано же органами было 226 127 человек (14,69%).
Из 4 199 488 гражданских репатриантов, угнанных или добровольно выехавших на работу в Рейх, органами были аре­стованы 46 740 – то есть 1,76%.
Приговоры для арестованных были относительно мягки­ми. Так, 148 079 «власовцев» и членов различных «националь­ных» формирований, воевавших на стороне Гитлера, сослали на спецпоселения. А могли бы и к стенке поставить!
В ноябре 1944 года в Мурманск прибыли два английских корабля, на борту которых находилось 9 907 бывших советских военнослужащих, сражавшихся в рядах немецкой армии против англо-американских войск и взятых ими в плен. Почти все они ожидали, что их расстреляют сразу же на мурманской приста­ни.
К их немалому удивлению, промариновавшись год в филь­трационном лагере НКВД, они были направлены на 6-летнее спецпоселение. Более того, после освобождения в их анкетах не значилось никакой судимости, а время работы на спецпоселении было зачтено в трудовой стаж...
Мы обязаны с гордостью вспоминать, что советские воины в годы войны совершили 595 воздушных, 160 танко­вых и 16 морских таранов. 506 экипажей направили свои са­молеты на войска и технику противника, 407 воинов закрыли своим телом амбразуры вражеских дзотов, 1206 героев по­дорвали себя и врагов на боевых позициях. 11603 воина удо­стоены звания Героя Советского Союза, более 7 миллионов человек награждены боевыми орденами и медалями.
Вопрос к тем, кто шельмует советское прошлое: чем «ненавистное» государство, в котором будто бы каждый вто­рой раскулачен, лишен прав и почти каждый ненавидит со­ветскую власть, подкупило этих героев? Или они совершили подвиг под дулами пулеметов заградоторядов?
 
Он сказывает зайца в верше, щуку в капкане (посл)
 
«Молодая гвардия» родилась в чрезвычайной, невероятной, немыслимой обстановке: враг захватил Прибалтику, Белоруссию, Молдавию, Украину, и советские люди на оккупированной территории не знали, что случилось со всей страной. Для многих трагическое положение казалось безвыходным. Подавляющее большинство этих людей даже не представляли себе, какая военная сила могла бы уничтожить могучего и грозного врага.
Элиту советской молодежи отличали от основной массы населения твердая вера в победу Красной Армии, в победу советского строя и готовность к самопожертвованию во имя интересов своего народа и его идеалов. А вот К.Иванцов приписал будущим молодогвардейцам подавленность и сла­бодушие. Вот что он пишет:
«И все же, почему те ребята не исполнили предписание властей об обязательной эвакуации? Думаю, этих будущих молодогвардейцев морально подавил вид отступающих час­тей Красной Армии. У бойцов и командиров был растерян­ный взгляд, лица понурые. Они то обреченно, безучастно брели, то шли торопливо, подчас даже форсированным мар­шем. Ну, как было понять: «непобедимая и легендарная» вдруг забыла о своей славе, она то тащится, как на похоро­нах, то чешет без оглядки. А тут еще немецкие листовки с обещаниями райской жизни при «новом порядке» (с.237)
Будущие подпольщики не могли знать послевоенное выражение О.Колычева «непобедимая и легендарная», и не осуждали армию за временное поражение. Вот примеры ис­тинного духа у молодежи того времени.
Будущая подпольщица Нина Кезикова записала в днев­ник: «11 июля 1942 г. Положение угрожающее. Немцы пошли в наступление на нашем фронте. Колхозы эвакуируются... Пред­ложено эвакуироваться пешком, но разве пешком далеко уйдешь. Я буду ждать военных частей, может примут в часть. Кругом гудят немецкие самолеты. Немцы идут все вперед. Но ничего, наступит час и мы пойдем вперед, уничтожая фашистов. Враг будет разбит! Победа будет за нами!»
Капитан И.Г.Дубченко, воинская часть которого стояла в Краснодоне зимой 41-го и летом 42-го, так описал разговор с моей сестрой: «Заезжая 13 июля 1942 г. в г.Краснодон в дни отхода Красной Армии с Донбасса и Украины, я лично предлагал Нине уехать с нашей частью и не оставаться на территории, оккупированной врагом. Нина не согласилась. Она мне говорила еще тогда, что Украина тоже временно оккупирована, но там идет партизанская борьба...
«Если мы будем оккупированы, - сказала Нина, - будем тоже вести партизанскую борьбу… Я на прощанье сказал, что мы еще увидимся, ибо мы победим. Нина на время задумалась и, гордо приподняв голову, сказала «Да, я уверена, что мы еще увидимся. Но мы вам поможем, можете быть тоже уверены...» (Действующая армия, 18 декабря 1943 года, полевая почта №42769).
Когда прогремели взрывы на шахтах, в городе исчезла та постоянная невидимая сила, которая руководила жизнью. Наступило безвластие. И люди сразу ощутили неимоверную тяжесть охватившей их полной свободы. Словно по этому сигналу из глубоких балок, заросших колючим терном, появились одинокие красноармейцы, в потных линялых гимна­стерках с яркими следами отодранных петлиц, небритые, мятые и замызганные. Они ходили по дворам и просили милостыню.
То, что эти безоружные военные не спешили уйти от врага, как те горемычные женщины, старики и дети, дни и ночи бежавшие по шоссе, значило, что они не помышляли исполнять свой долг защитников, а страх за свою жизнь затмил для них ответственность за дезертирство и предательство. В на­ступившем безвластии они, точно черви после теплого дож­дя, выползли из оврагов и балок, чтобы сдаться противнику.
Именно таких пленных летнего отступления мы уви­дим потом, в декабре, когда немцы, отступая, будут эвакуировать их в свой тыл.
А в те дни растерянность и отчаяние не подавили у лю­дей вспыхнувшую против этих отступников злобу, даже более обострили ненависть к ним. Сестра уже не могла сдерживать свой гнев, и когда на пороге нашего дома возник очередной военный без оружия, петлиц и пояса, с обветренным, щети­нистым лицом, и жалостливым голосом попросил подаяние «бедному вояке, отставшему от эшелона», Нина вызверилась на него и презрительно бросила:
– Видно, какой вояка! Листовок немецких начитался? Совесть и облик человеческий потерял!
Бабушка дернула ее за руку, чтоб та прикусила язык. Но Нина не унялась.
– Подайте беглому вояке! – передразнила она беглоармейца и выпроводила из хаты.
Нашлись те, кто встречал оккупантов хлебом-солью.
Будущие подпольщики оказались и в плотном окруже­нии полицаев, тайных агентов, следователей, переводчиков и мелких холуев из местных жителей.
Несмотря на это, они смело выступили против много-кратно превосходящих их по силе жестоких врагов. Воспитанные в атмосфере кипучей жизни, впитавшие в себя идейные настроения советского общества созидателей, комсомольцы Краснодона не могли равнодушно смотреть на «новый поря­док», принять «культуру» западных поработителей. Верные своему народу они объединились для борьбы с фашистами и назвали свою организацию словами из призыва любимой песни, которую они пели еще в школе.
 
Мы поднимаем знамя,
Товарищи, сюда!
Идите строить с нами
Республику труда!
Чтоб труд владыкой мира стал
И всех в одну семью спаял,
В бой — молодая гвардия
Рабочих и крестьян!
 
Да, они были непрактичными: приспособленчество сулило бы им благоприятные последствия. Но они оставались че­стными, ненавидящими ложь, подхалимов, шкурников и пре­дателей. Они не рассчитывали заранее на поражение, а тем более на «свет­лую память у потомков». Их коллективный подвиг был не романтическим порывом якобы «зеленой» молодежи, как пы­таются утверждать сегодня. Большинству из них было по 18 и более лет. Среди них были те, кто уже побывал в кровавой военной «мясорубке», испытал немецкий плен. Они знали, что ждет их в случае провала. И когда начались аресты, они не «положились на русский «авось», как сказал К.Иванцов. Вот его безосновательные домыслы по этому поводу.
«К сожалению, нависшую опасность правильно оцени­ли далеко не все. У многих была возможность скрыться, уй­ти, раствориться среди жителей области.
И не только нашей. Разумеется, совершить такое было далеко не просто. Но возможно. Однако немало ребят надеялось на скорый приход Красной Армии; другие на то, что опасность не так уж велика; третьи вообще уверовали, что у полиции нет и быть не может никаких доказательств их причастности к «Молодой гвардии». Как нередко происхо­дит в подобных случаях, нашлись и такие, которые положи­лись на русский «авось». Забыв при этом известный фразео­логизм: «Авось до добра не доведет».
<...> Они верили — все образуется, прямых улик про­тив них быть не может.
Если б знали они, молодые и неопытные, что высле­живание и розыски противников «нового порядка» у фаши­стов налажены первоклассно: контрразведывательные ор­ганы работают со знанием дела, к тому же накоплен опыт борьбы с подпольщиками и партизанами…
Если б только знали! Возможно, избежали б тогда многих ошибок и промахов, меньше было бы мальчишеских поступков и больше здоровой осмотрительности.» (с.332,333)
Все это перепевы суждений других невежественных псевдоисследователей, не видевших, как и К.Иванцов, под­польщиков в те трагические дни, и изображающих «мальчишество» молодогвардейцев, и «умелые розыскные мероприятия» немецкой жандармерии и полицейских. Замалчивая по­казания полицаев, следователей и жандармов об их неспособ­ности выявить подпольщиков, нынешняя шатия бумагомарателей тщится унизить героев и снять вину за провал краснодонского подполья с реальных, давно известных предателей.
 
Продолжение
Поиск
Архив записей
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz

  • Сайт создали Михаил и Елена КузьминыхБесплатный хостинг uCoz