Продолжение книги Владимира Минаева "Молодая гвардия": опять предательство?" Страница 29.
Осенью 1941 года ни одна воинская часть не ехала через Краснодон на восток или на юг. Город заполнили воинские части то ли для переформирования, то ли для отдыха. Мы, ребятня, с интересом смотрели на сооружение стрельбища, помогали красноармейцам чистить винтовки, за что нам давали пострелять по мишеням. И, конечно, у военных не было ни «мелкокалиберок и охотничьих ружей», тем более «вместо кожаных ремней веревки». Злая, бессовестная ложь о чунях на ногах красноармейцев.
В ноябре-декабре 1941 года и в мае-июне 1942 года у нас стояла одна и та же воинская часть со специальными автомобилями, в нашем доме стояли одни и те же три красноармейца и два командира.
Мама с бабушкой почти каждый день варили для них большую миску вареников с мясом, а я получал их паек в полевой кухне.
К.Иванцов придумал и грабежи магазинов, взрывы шахт, уничтожение оборудования. На самом деле шахты взорвали 14 и 15 июля 1942 года и после этого до 20 июля, до прихода оккупантов, в городе было безвластие, и были разграблены магазины, почта, школа и другие учреждения. Но он пишет:
«Так, если осенью и зимой 1942 года мы помогали колхозам, совхозам, шахтам в возвращении, растащенного у них во время первой эвакуации, имущества и скота, то в июле 1942-го, когда фронт неожиданно дрогнул, содействовали справедливому распределению того же общественного имущества и скота среди гражданского населения…
Вновь с 19-го на 20-е июля 1942 года в составе истребительного батальона я ушел из родного города.
Как и части Красной Армии, мы отходили к Дону, не останавливаясь. Шли день и ночь, забыв о сне и отдыхе. Бросались в глаза слова, крупно написанные на бортах автомобилей яркими масляными красками: «ВПЕРЕД НА ЗАПАД!» А двигались все машины только на восток» (с.212)
Целыми днями наблюдая за потоком эвакуированных и воинских частей я не видел ни одного автомобиля с надписью на бортах «Вперед на запад!» Даже в 1943 году, когда наши войска наступали и двигались на запад, ни на автомобилях, ни на танках не было такой надписи. Цель у Кима Михайловича одна – как угодно испачкать прошлое.
Вот еще нелепость:
«Наш батальон 17, 18 и 19 июля буквально разрывался, чтобы поддерживать в Краснодоне хотя бы мало-мальский порядок. Дезертиров мы уже не задерживали — их негде было содержать и некому было судить. Мы всего лишь пресекали их противоправные действия, довольно часто при этом применяли оружие. Обычно в ответ на бандитские дела вооруженных дезертиров.
В ночь с 19-го на 20-е июля наш истреббат покинул город.» (с.226)
Во-первых, какой порядок нужно было поддерживать, когда вот-вот вступят немцы? Во-вторых, «противоправные действия» дезертиров ни в чем не выражались. Они, сбежавшие с воинских эшелонов на станции Верхне-Дуванная, появились в городе, когда наступило безвластие. Без оружия, без поясных ремней, заросшие, изголодавшиеся, они ходили по дворам и выпрашивали кусок хлеба.
Но К.Иванцов рисует дезертиров далеко не настоящих. Вот его зарисовки, далекие от действительности.
«И снова дневник:
«10 декабря 1941 года. На днях 1-й взвод перевели во 2-й, частью в 3-й. А в помещение того взвода загнали пятьдесят семь арестованных дезертиров Красной Армии. У «патриотов» (так мы называем дезертиров) свой начальник — староста камеры, который следит за порядком. Староста – это влиятельное лицо, он пользуется уважением арестованных. Его фамилия Губанов.
Сегодня я нес караульную службу по охране «патриотов»... Когда открыли дверь камеры, оттуда пошел пар и горячий воздух с острым запахом кала и мочи. Он вызывает тошноту.
На прогулку выводили два раза. Ночью они оправляются в парашу — небольшую бочку. Когда утром выпускали «патриотов» оправляться в уборную, двое заключенных торжественно несли парашу, вызывая у остальных «патриотов» смех. Слышалось: «В какой магазин несете?» Некоторые «истребки» обращаются с «патриотами» грубо, «по-милицейски».
Температура воздуха и духота в камерах, несмотря на морозы и отсутствие отопления, были сумасшедшими. О плотности «патриотов» уже не говорю: не то чтобы им прилечь, порою присесть было невозможно. Никаких нар в камерах не было. Заключенные сидели и лежали на загаженном и мозглом полу, притом по очереди. Случалось, кто-то в камере откидывал копыта – как говорили сами «патриоты» и милиционеры» (с. 196)
«Как и другие «истребки», я участвовал в облавах. Дезертиры порой оказывали вооруженное сопротивление. В таких случаях мы действовали по обстановке. Говоря проще — вели огонь на поражение.
<...> Приходилось конвоировать «патриотов» и в помещение печально известной «тройки» — неправедного судебного органа НКВД, где признавали виновным без суда и следствия…«Тройка» заседала круглосуточно в две смены по двенадцать часов каждая» (с. 197)
А вот как описала обстановку в городе учительница А.Д.Колотович.
«Хочу возвратиться к сентябрю 1941 года.
Из скупых сводок Советского Информбюро мы знали, что продвигавшиеся быстрыми темпами немецко-фашистские орды замедлили свой шаг, изматываемые нашими войсками Советской Армии. Но в конце сентября в городе прошла первая эвакуация. Снялись Ворошиловградские учреждения (областные), эвакуировался трест, райисполком, горсовет, военкомат и т.д. Орудийные раскаты были хорошо слышны со стороны Красного Луча, что находится от нас в 90 км пути.
Так, однако, прошла вся зима и весна» (с. 195)
Как современник тех событий с полным правом могу сказать: дезертиры на территории, занятой частями Красной Армии, да еще и вооруженные, и кому-то оказывающие сопротивление – явный абсурд. И не было в Краснодоне помещения, в котором будто бы содержали арестованных дезертиров. Красочно нарисованная камера, в которой «горячий воздух с острым запахом кала и мочи», скорее всего списана у кого-то. Придумана и «тройка», которая «заседала круглосуточно».
Это вилами писано, да еще и на воде (посл.)
Историческая правда всегда одна, она не допускает отступления от объективной реальности. А К.Иванцов вымышленное, фантастическое нередко выдает за существующее. Вот характерный пример.
«Пишу и вижу оккупированный Краснодон зимы 1942-1943 годов. Фашисты гонят по центральной улице советских военнопленных. Вот как я рассказал о том в давнишней рукописи документальной повести «Молодогвардеец Али Дадашев», которая так и не стала книгой.
<...> Тюленин повернул голову в указанном направлении. По Ворошиловградскому шоссе навстречу им, медленно тащилась колонна наших военнопленных. Друзья подошли поближе. Подобное они видели не раз. И всегда ребячьи сердца замирали и сжимались от боли, сострадания, обиды, непонимания. Угрюмые, изможденные пленные еле брели. Многим, еще недавно здоровым и сильным, было неловко смотреть в глаза людям. На них ведь надеялись отцы, матери, жены, невесты, младшие братья и сестры, родственники...
Увиденное было не только ужасно, но и непонятно, даже противоестественно. Давно ли Дадашев, его сверстники, взрослые восторженно пели: «От тайги до британских морей Красная Армия всех сильней», «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим...» Получилось же... Главное – никто не мог объяснить ни ребятам, ни взрослым, почему все именно так вышло. Поговаривали о приказе Сталина, в котором он обозвал всех военнопленных предателями и грозился семьи их выслать в Сибирь. Этому верили и не верили…
Вчерашние красноармейцы были одеты в прожженные и порванные шинели, истрепанные телогрейки. Немало было в одних гимнастерках, А на улице – зима, морозы порой доходили до тридцати градусов. И люди не понимали, как пленные до сих пор не погибли. Они шли, плотно прижимаясь друг к другу или обнявшись – так легче было сохранять тепло. Вместо шапок у большинства пилотки – их закрылки, чтобы хоть как-то согреть уши, отвернуты. Пилотка – верный признак, что ее хозяин угодил в плен еще летом. Стоптанные ботинки (в сапогах не было ни одного) – без обмоток. То тут, то там мелькали раненые. Их узнавали по грязным, окровавленным повязкам...
Колонну в двести человек охраняли всего двое немцев да трое полицейских. В степи пленные могли голыми руками передушить конвоиров, уйти в разные стороны. А там – люди помогли б.
<...> Поход домой не занял много времени, поэтому Али вскоре догнал военнопленных. Вокруг шумела толпа. Люди уже не молчали, не охали и не ахали, не перешептывались, как прежде, а громко перекликались, возмущались охранниками, что-то кричали пленным и друг другу, бросали в колонну хлеб, картошку, другие овощи — у кого что имелось. Немцы и полицейские суетились, отгоняли наседавшую толпу, поносили ее ругательствами, грозили оружием.
Но охранников было мало, поэтому краснодонцам удавалось не только передавать пленным продукты, но и кое-что из одежды: ватники, летние пиджаки, пальто, шапки-ушанки.
Сергея Али не нашел... Подбежав к пленному, что шел поближе, Али сунул ему лепешку. Голодная толпа тотчас окружила парнишку плотным кольцом. Обезумевшие от голода и холода бывшие красноармейцы не просили, тем более не требовали, а вырывали лепешки из рук Дадашева, ломая и кроша их.
Увидев толкотню в колонне, гитлеровец грозно прикрикнул. Али бросился на тротуар. А военнопленные, подталкиваемые прикладами винтовок конвоиров, стали догонять своих однобедцев, на ходу торопливо запихивая в рот кусочки лепешек» (с.206-209)
Из этого рассказа вытекает, что немецкие конвоиры были не такими уж жестокими. Скажем, возмутившуюся толпу людей они «поносили ругательствами», пленных «подталкивали прикладами винтовок», «грозно прикрикивали» и т.п.
Как свидетель, воочию видевший почти все колонны пленных красноармейцев, которых гнали через Краснодон в декабре 1942 года, утверждаю, что все они были в летнем обмундировании, без головных уборов и поголовно босые. Эти красноармейцы попали в плен до спасительного приказа Сталина №227, и немцы, отступая от Сталинграда, эвакуировали летние лагеря военнопленных.
Снежная крупа под ногами пленных превращалась в слякоть. Колонны по 50-100 человек в окружении многочисленных немецких или румынских конвоиров (а не «двух немцев да трех полицейских») двигались очень медленно из-за отставших и подгоняемых прикладами винтовок совсем обессилевших пленных. Сердобольные женщины скучивались у шоссе, бросали в колонну кто кусок хлеба, кто картошку, и десятки рук жадно старались поймать их, а конвоиры набрасывались на пленных, избивали прикладами и строчили из автоматов над головами женщин и старушек.
Категорически опровергаю утверждение: «Но охранников было мало, поэтому краснодонцам удавалось не только передавать пленным продукты, но и кое-что из одежды: ватники, летние пиджаки, пальто, шапки-ушанки..» К.Иванцов не видел эти потрясающие картины, не знал, что немецкие конвоиры зверствовали по отношению к пленным и тем, кто пытался им чем-то помочь, потому, что педантично выполняли предписание: «никакой мягкотелости в обращении даже с самым покорным и готовым к работе военнопленным». Бесчеловечное обращение с пленными румынских тварей объяснялось еще и тем, что они сами были голодными и окоченели от холода. И многочисленные охранники не только не привлекали полицаев для конвоирования, но и близко не подпускали к колонне пленных «наседавшую толпу», которая будто бы «громко перекликалась, возмущалась охранниками, что-то кричала пленным».
Сославшись на услышанное от своей матери и сестер о казачьем параде, который устроили оккупанты в Краснодоне, К.Иванцов исказил правду и дал повод кинодельцам ложно показывать это событие.
На самом деле станичники не «были в казачьей форме и перепоясаны портупеями и другими ремнями» (с.263). Лишь наш сосед, дряхлый старик Тимофей, в казачьей фуражке да десяток в полинявших кителях отличались от сотни в гражданской и красноармейской одежде. И неправда, что их «груди украшали царские ордена и медали». Не было на параде и конного строя: в городе после эвакуации не осталось ни одной лошади.
Остер топор - да и сук зубаст (посл.)
Говоря об отношении советской власти к тем, кто побывал в плену, К.Иванцов пользуется потолочными данными. Вот он пишет:
«Вот что говорил полицай, о котором веду речь:
— Предателями нас сделал Сталин; его кровожадность и самодурство. Сталин оставил нас в бою без оружия...
<…> Предателями объявлялись не только попавшие в плен красноармейцы и командиры, но и те из них, кто сумел бежать из немецких концлагерей. «Почему не застрелился?» – спрашивали их энкаведисты. И, не дожидая ответа, оглашали приговор: «Имел на руках личное оружие, сдался в плен и этим изменил Родине, то есть совершил преступление предусмотренное ст. 58-1». И завершающие строки приговора: «Пять лет заключения в лагере».
<...> Судьи НКВД, не задумываясь, во всех случаях давали только максимальный срок. Судебное разбирательство по-прежнему оставалось предельно коротким. Спустя годы из вышеописанного я понял главное: Сталин все правильно рассчитал. Сотрудники трибуналов войск НКВД охраны тыла фронтов были винтиками огромной государственной машины. Той самой, которая выдержала невообразимо сильный натиск немецко-фашистских орд. Вместе с тем изуродовала, как бог черепаху, судьбы миллионов своих же людей. Ведь это просто невообразимо, что за годы войны через ревтрибуналы прошло около одного миллиона человек. Из них 157593 были приговорены к расстрелу. В это число не вошли пущенные в расход на месте, без суда и следствия, – их попросту никто не считал. Остальные пополнили недоброй памяти штрафные роты и батальоны, а также лагеря НКВД. А оттуда мало кто возвращался» (с.201 -204)
Свои суждения К.Иванцов сформулировал, возможно, начитавшись широко распространенных современными СМИ вымыслов, или книги бывшего сотрудника радиостанции «Свобода» В.В.Белоцерковского «Путешествие в будущее и обратно», в которой, к примеру, написано, что заградительными отрядами контрразведки «СМЕРШ» будто бы был уничтожен 1 млн. красноармейцев.
Пытливый читатель может найти истину во множестве книг с приведенными в них архивными документами, скрупулезно составленными по конкретным личностям, отчетам соответствующих органов и количествам продуктовых пайков, выделенных для осужденных.
Вот данные, собранные историком В.Дяченко.
Первые заградотряды появились в конце июня 1941 года – собственно, это были спецподразделения НКВД, взявшие под контроль дороги, транспортные узлы и периодически прочесывавшие рощи и овраги в поисках дезертиров. "Улов" был довольно велик – к середине осени задержали 657 364 красноармейцев, болтавшихся в тылу. Из них 632 486 были направлены на формирование новых частей, и 25 878 переданы военным трибуналам. К расстрелу приговорили 10 201 человека.
К Новому году необходимость в заградотрядах отпала, зато они теперь понадобились бежавшим из-под Москвы немцам. Вновь они были созданы согласно приказу №227 от 28 июля 1942 года и комплектовались лучшими достойными бойцами и командирами. Таким образом, теперь уже они состояли из обычных красноармейцев, а весь НКВД там был представлен в виде их командира – «наиболее опытных в боевом отношении» офицеров Особого отдела.
Зона действия этих заградотрядов – тыл дивизии. Никогда они не «подбадривали» красноармейцев идти в атаку пулеметными очередями в спину, поскольку находились не ближе чем в полутора километрах от передовой. И уж тем более они близко не подходили к штрафбатам, солдатами в которых, заметим, командовали обычные армейские офицеры и сержанты.
Попадали в штрафные части отнюдь не по политическим взглядам, а за более прозаические проступки: драки, самоволки, пьянство, воровство. Например, после очередной ревизии тыловых частей в штрафбатах оказывалось немало завскладами.
По разным причинам, в немецком плену побывало до 4,5 миллиона советских солдат. Кто-то изъявил желание послужить «Гитлеру-освободителю», многие затерялись и погибли в жестоких фашистских лагерях, но многие дождались своего освобождения.
Все бывшие «окруженцы» и военнопленные проходили проверку в «фильтрационных» спецлагерях НКВД. Но далеко не все из них отправились рубить кедры. Итак, за 1941-1944 годы проверку прошли 354 592 военнослужащих. Из них 231 034 (76,25%) отправили обратно на фронт, 18 382 попали в штрафные части, и только 11 556 (3,81%) были арестованы и предстали перед трибуналом. Остальные, по причине состояния здоровья, и вовсе отправились в тыл – работать на предприятиях или служить в конвойных войсках (откуда на фронт выбывали здоровые мужчины).
В конце войны было освобождено 1 539 475 советских военнопленных, находившихся на территории Европы. Из них 281 780 отправились домой, 659 190 были призваны в армию, задержано же органами было 226 127 человек (14,69%).
Из 4 199 488 гражданских репатриантов, угнанных или добровольно выехавших на работу в Рейх, органами были арестованы 46 740 – то есть 1,76%.
Приговоры для арестованных были относительно мягкими. Так, 148 079 «власовцев» и членов различных «национальных» формирований, воевавших на стороне Гитлера, сослали на спецпоселения. А могли бы и к стенке поставить!
В ноябре 1944 года в Мурманск прибыли два английских корабля, на борту которых находилось 9 907 бывших советских военнослужащих, сражавшихся в рядах немецкой армии против англо-американских войск и взятых ими в плен. Почти все они ожидали, что их расстреляют сразу же на мурманской пристани.
К их немалому удивлению, промариновавшись год в фильтрационном лагере НКВД, они были направлены на 6-летнее спецпоселение. Более того, после освобождения в их анкетах не значилось никакой судимости, а время работы на спецпоселении было зачтено в трудовой стаж...
Мы обязаны с гордостью вспоминать, что советские воины в годы войны совершили 595 воздушных, 160 танковых и 16 морских таранов. 506 экипажей направили свои самолеты на войска и технику противника, 407 воинов закрыли своим телом амбразуры вражеских дзотов, 1206 героев подорвали себя и врагов на боевых позициях. 11603 воина удостоены звания Героя Советского Союза, более 7 миллионов человек награждены боевыми орденами и медалями.
Вопрос к тем, кто шельмует советское прошлое: чем «ненавистное» государство, в котором будто бы каждый второй раскулачен, лишен прав и почти каждый ненавидит советскую власть, подкупило этих героев? Или они совершили подвиг под дулами пулеметов заградоторядов?
Он сказывает зайца в верше, щуку в капкане (посл)
«Молодая гвардия» родилась в чрезвычайной, невероятной, немыслимой обстановке: враг захватил Прибалтику, Белоруссию, Молдавию, Украину, и советские люди на оккупированной территории не знали, что случилось со всей страной. Для многих трагическое положение казалось безвыходным. Подавляющее большинство этих людей даже не представляли себе, какая военная сила могла бы уничтожить могучего и грозного врага.
Элиту советской молодежи отличали от основной массы населения твердая вера в победу Красной Армии, в победу советского строя и готовность к самопожертвованию во имя интересов своего народа и его идеалов. А вот К.Иванцов приписал будущим молодогвардейцам подавленность и слабодушие. Вот что он пишет:
«И все же, почему те ребята не исполнили предписание властей об обязательной эвакуации? Думаю, этих будущих молодогвардейцев морально подавил вид отступающих частей Красной Армии. У бойцов и командиров был растерянный взгляд, лица понурые. Они то обреченно, безучастно брели, то шли торопливо, подчас даже форсированным маршем. Ну, как было понять: «непобедимая и легендарная» вдруг забыла о своей славе, она то тащится, как на похоронах, то чешет без оглядки. А тут еще немецкие листовки с обещаниями райской жизни при «новом порядке» (с.237)
Будущие подпольщики не могли знать послевоенное выражение О.Колычева «непобедимая и легендарная», и не осуждали армию за временное поражение. Вот примеры истинного духа у молодежи того времени.
Будущая подпольщица Нина Кезикова записала в дневник: «11 июля 1942 г. Положение угрожающее. Немцы пошли в наступление на нашем фронте. Колхозы эвакуируются... Предложено эвакуироваться пешком, но разве пешком далеко уйдешь. Я буду ждать военных частей, может примут в часть. Кругом гудят немецкие самолеты. Немцы идут все вперед. Но ничего, наступит час и мы пойдем вперед, уничтожая фашистов. Враг будет разбит! Победа будет за нами!»
Капитан И.Г.Дубченко, воинская часть которого стояла в Краснодоне зимой 41-го и летом 42-го, так описал разговор с моей сестрой: «Заезжая 13 июля 1942 г. в г.Краснодон в дни отхода Красной Армии с Донбасса и Украины, я лично предлагал Нине уехать с нашей частью и не оставаться на территории, оккупированной врагом. Нина не согласилась. Она мне говорила еще тогда, что Украина тоже временно оккупирована, но там идет партизанская борьба...
«Если мы будем оккупированы, - сказала Нина, - будем тоже вести партизанскую борьбу… Я на прощанье сказал, что мы еще увидимся, ибо мы победим. Нина на время задумалась и, гордо приподняв голову, сказала «Да, я уверена, что мы еще увидимся. Но мы вам поможем, можете быть тоже уверены...» (Действующая армия, 18 декабря 1943 года, полевая почта №42769).
Когда прогремели взрывы на шахтах, в городе исчезла та постоянная невидимая сила, которая руководила жизнью. Наступило безвластие. И люди сразу ощутили неимоверную тяжесть охватившей их полной свободы. Словно по этому сигналу из глубоких балок, заросших колючим терном, появились одинокие красноармейцы, в потных линялых гимнастерках с яркими следами отодранных петлиц, небритые, мятые и замызганные. Они ходили по дворам и просили милостыню.
То, что эти безоружные военные не спешили уйти от врага, как те горемычные женщины, старики и дети, дни и ночи бежавшие по шоссе, значило, что они не помышляли исполнять свой долг защитников, а страх за свою жизнь затмил для них ответственность за дезертирство и предательство. В наступившем безвластии они, точно черви после теплого дождя, выползли из оврагов и балок, чтобы сдаться противнику.
Именно таких пленных летнего отступления мы увидим потом, в декабре, когда немцы, отступая, будут эвакуировать их в свой тыл.
А в те дни растерянность и отчаяние не подавили у людей вспыхнувшую против этих отступников злобу, даже более обострили ненависть к ним. Сестра уже не могла сдерживать свой гнев, и когда на пороге нашего дома возник очередной военный без оружия, петлиц и пояса, с обветренным, щетинистым лицом, и жалостливым голосом попросил подаяние «бедному вояке, отставшему от эшелона», Нина вызверилась на него и презрительно бросила:
– Видно, какой вояка! Листовок немецких начитался? Совесть и облик человеческий потерял!
Бабушка дернула ее за руку, чтоб та прикусила язык. Но Нина не унялась.
– Подайте беглому вояке! – передразнила она беглоармейца и выпроводила из хаты.
Нашлись те, кто встречал оккупантов хлебом-солью.
Будущие подпольщики оказались и в плотном окружении полицаев, тайных агентов, следователей, переводчиков и мелких холуев из местных жителей.
Несмотря на это, они смело выступили против много-кратно превосходящих их по силе жестоких врагов. Воспитанные в атмосфере кипучей жизни, впитавшие в себя идейные настроения советского общества созидателей, комсомольцы Краснодона не могли равнодушно смотреть на «новый порядок», принять «культуру» западных поработителей. Верные своему народу они объединились для борьбы с фашистами и назвали свою организацию словами из призыва любимой песни, которую они пели еще в школе.
Мы поднимаем знамя,
Товарищи, сюда!
Идите строить с нами
Республику труда!
Чтоб труд владыкой мира стал
И всех в одну семью спаял,
В бой — молодая гвардия
Рабочих и крестьян!
Да, они были непрактичными: приспособленчество сулило бы им благоприятные последствия. Но они оставались честными, ненавидящими ложь, подхалимов, шкурников и предателей. Они не рассчитывали заранее на поражение, а тем более на «светлую память у потомков». Их коллективный подвиг был не романтическим порывом якобы «зеленой» молодежи, как пытаются утверждать сегодня. Большинству из них было по 18 и более лет. Среди них были те, кто уже побывал в кровавой военной «мясорубке», испытал немецкий плен. Они знали, что ждет их в случае провала. И когда начались аресты, они не «положились на русский «авось», как сказал К.Иванцов. Вот его безосновательные домыслы по этому поводу.
«К сожалению, нависшую опасность правильно оценили далеко не все. У многих была возможность скрыться, уйти, раствориться среди жителей области.
И не только нашей. Разумеется, совершить такое было далеко не просто. Но возможно. Однако немало ребят надеялось на скорый приход Красной Армии; другие на то, что опасность не так уж велика; третьи вообще уверовали, что у полиции нет и быть не может никаких доказательств их причастности к «Молодой гвардии». Как нередко происходит в подобных случаях, нашлись и такие, которые положились на русский «авось». Забыв при этом известный фразеологизм: «Авось до добра не доведет».
<...> Они верили — все образуется, прямых улик против них быть не может.
Если б знали они, молодые и неопытные, что выслеживание и розыски противников «нового порядка» у фашистов налажены первоклассно: контрразведывательные органы работают со знанием дела, к тому же накоплен опыт борьбы с подпольщиками и партизанами…
Если б только знали! Возможно, избежали б тогда многих ошибок и промахов, меньше было бы мальчишеских поступков и больше здоровой осмотрительности.» (с.332,333)
Все это перепевы суждений других невежественных псевдоисследователей, не видевших, как и К.Иванцов, подпольщиков в те трагические дни, и изображающих «мальчишество» молодогвардейцев, и «умелые розыскные мероприятия» немецкой жандармерии и полицейских. Замалчивая показания полицаев, следователей и жандармов об их неспособности выявить подпольщиков, нынешняя шатия бумагомарателей тщится унизить героев и снять вину за провал краснодонского подполья с реальных, давно известных предателей.
Продолжение
|